В памяти Оливии ее брат был покладистым и добродушным человеком, но сейчас и по выражению лица, и по голосу, и по тому, как он выделил слово «муж», чувствовалось — не уйдет. И Фанни останется с ним.
— Лучше дай мне бумаги. Все равно ведь ничего в них не поняла. — Вот теперь Винсент улыбнулся, как и полагается заботливому старшему брату, мягко и снисходительно. — Я еще раз внимательно все прочту. Раз ты в это ввязалась, должна знать свои права и обязанности.
Память Оливии выдала еще кусочек из прошлого. Винсент Рокруа был не только очень добрым человеком. Но и весьма умным, начитанным и внимательным. Логично, ведь кого попало не возьмут на службу в королевскую библиотеку. Поэтому его идея с бумагами — как нельзя кстати.
Вручив брату папку с брачным договором и описью имущества, я мимолетно улыбнулась Фанни и поспешила наверх.
Уже у самой двери в покои господина Майбара, когда я взялась за бронзовую ручку в виде затейливой ветви, меня снова нагнало чужое воспоминание. Причем на этот раз такое яркое и живое, что пришлось схватиться еще и за стену, чтобы не упасть и не провалиться в прошлое. Сейчас это было яркое красочное кино, а не альбом с полузабытыми фотографиями, промелькнувшими у меня перед глазами на площади.
«Лив, да ты просто трусишь! Ты же хотела посмотреть? Хотела же? Хотела? А теперь что? Как всегда, сбежишь в последний момент?!»
Голосок у «подружки» Оливии оказался на редкость пронзительный, хотя и мелодичный. Но провоцировала она уж слишком прямо, по-детски, «на слабо». Впрочем, пробежавшись по краю воспоминаний, я поняла, что это ее обычное поведение.
Оливия была при ней не только как «страшненькая подруга для контраста», но и как подушечка для ядовитых иголок. Моя бедная предшественница и злилась, и даже плакала, но поставить на место эту козу не могла.
К тому же Селестина не всегда была врединой. Иногда она могла по-настоящему помочь, поддержать, с ней можно было весело провести время.
В тот жуткий вечер Лив злилась, волновалась — и да, очень хотела заглянуть в спальню господина ректора. Для чего — сама не смогла бы объяснить. Просто… ну просто посмотреть, как там. Как он живет. Его вещи. Личные, скрытые от чужих глаз. Это нехорошо, это гадко, но соблазнительно до дрожи в руках. Только без подначивания Селестины Оливия бы никогда не решилась.
Я мотнула головой и открыла дверь в покои мужа. За ней оказалась небольшая гостиная, дальше, наверное, спальня, потом гардеробная. Целая анфилада комнат.
В ту ночь девушки тоже сначала попали сюда. Вот интересно… Оливию нарочно заманили или все вышло случайно?
«О боги! Ты видела?! Видела?! Вот это? Это что?! Разве не родовой артефакт дяди?» — голос Селестины звучал словно наяву.
Хм-хм-хм… А когда та начала верещать, дергать подругу за руку, а потом вытащила из покоев герцога едва ли не волоком, Оливия окончательно растерялась.
Какой артефакт? Что мигало? Мигало же? Вроде бы… Кажется…
Окончательно дезориентировал девушку сам герцог, взмыленным жеребцом прискакавший по коридору откуда-то из другой части дома. Он сначала попытался просто выпинать племянницу с подружкой подальше, потом накинулся на них, требуя объяснить, что они вообще тут делают!
А довершила кошмар королевская гвардия, вломившаяся в дом посреди бедлама. Не иначе как телепортировались прямо к воротам. Интересно, кто их впустил? Хотя отказывать гвардейцам при исполнении опасно, это же практически местная полиция. Или даже круче.
Кена схватили и скрутили, не дав сказать ни слова, а на девчонок насел седобородый мужчина, назвавшийся старшим королевским дознавателем.
Оливия сначала даже не поняла, в чем обвиняют хозяина дома. Селестина взахлеб рассказывала, как именно мигало, звенело, светилось и сияло нечто, похожее на дядин родовой артефакт, то и дело дергая подругу: «Олив, скажи! Моргало же? Ты видела? Ты же первая и заметила! Да?»
Перепуганная дурочка замороченно кивала. Ей уже и самой казалось, что да, все так и было. Моргало. Светилось. И это был родовой артефакт герцога Оттона Гемса.
Вот откуда ей было знать про артефакт? Она до этого вечера в глаза его не видела, лишь слышала краем уха. Все-таки старинная редкая реликвия, как о таком — и не знать?
Но бесконечное повторение одного и того же сделало свое дело. Оливия не только подтвердила слова подруги, но даже подписала все подсунутые ей дознавателем бумаги.
Все это — классика того, как не надо допрашивать свидетелей. Или здешние дознаватели идиоты-неучи, в чем я сомневаюсь, или все было сделано нарочно.
Теперь даже и не узнать, почему сработал родовой артефакт. Кто его запустил? Герцог? Когда? Из кабинета? Тогда зачем примчался? Проверять?