Чёртовы праздники и сентиментальная ностальгия. Выбраться из Мейфэра казалось чертовски хорошей идеей.
Он провёл пальцами по волосам, слегка пригладив их, прежде чем почистить зубы и прополоскать рот. Лоутон пообещал кофе и горячую еду. Что ещё более важно, эта трапеза пройдёт вдали от Жаклин Мосби и демонов, которые следовали за ней по пятам.
Вот только, спускаясь на кухню по лестнице для слуг, справедливо гордясь собой, что смог обойтись без помощи камердинера, он вдруг понял, что избежать Джек и её спутников - демонов, ему сегодня не удастся.
Она опять находилась на его кухне.
И на этот раз она была ещё более опасной, потому что смеялась. Эбен не слышал этого смеха двенадцать лет. Даже дольше. В какой-то момент, во времена их далёкой юности, она перестала это делать.
Или он перестал слышать.
Но вот опять раздавался её смех, по которому он так соскучился и даже не заметил, как забыл его звучание. Красивый и безудержный, как чудо. Или проклятие. Да. Проклятие. Джек была проклятьем Рождества.
Он остановился у входа в кухню, где находилась Джек и выглядела так, словно ей здесь самое место. На ней было надето повседневное платье пастельного оттенка, поверх него повязан передник, а на губах засверкала широкая улыбка, когда она плавно пододвинула чашку в сторону Лоутона.
Джек и вправду здесь было самое место.
Эбен попытался выкинуть эту мысль из головы. Его деловой партнёр долго смотрел в чашку, прежде чем поднять голову и обратиться к Джек:
– Я не знал, что здесь можно отыскать шоколад.
Её улыбка стала ещё шире, она вытерла руки об белый передник.
– Теперь вы можете его пить, когда только заблагорассудится.
На протяжении многих лет Лоутон раздражал Эбена, ведь его партнёр был настолько беззаботным, насколько Эбен осмотрительным. Транжирил деньги на нелепые пустяки вроде расшитых золотом жилетов и лакированных фаэтонов. Он постоянно насмехался над бережливостью и скверным характером Эбена. В любой день недели половина актрис из театра "Друри-Лейн" могла заглянуть к Лоутону на ланч, потому что женщины доставались ему так же легко, как и деньги, и он с радостью этим пользовался.
Но, наблюдая за тем, как его напарник и Джек обмениваются ослепительными улыбками, Олриду захотелось причинить ему боль. К чёрту деловое партнёрство и дружбу.
Она не должна улыбаться Лоутону.
Или другим мужчинам.
Только своему жениху.
Игнорируя предательскую мысль, Эбен придал лицу серьёзное выражение и проговорил:
– Не факт, что ему удастся пить шоколад, когда заблагорассудится, ведь он принадлежит мне.
– Считай это платой за моё виски, – самодовольно протянул Лоутон, уткнувшись в свою чашку.
– Это вашим виски он так напился? – весело задала вопрос Джек. – Спиртное прекрасно сделало своё дело.
– Правда? – спросил Лоутон, приподняв брови и с любопытством посмотрел на Эбена, когда понял, что Джек стала свидетелем его пьянства. Эбен послал ему сердитый предостерегающий взгляд, но его друг добавил: – Как голова, герцог?
Он проигнорировал вопрос.
– Поскольку никого из вас не приглашали, не мог бы кто-нибудь объяснить мне, какого чёрта вы делаете в моём доме?
Слова прозвучали холодно и грозно, любой другой человек в Лондоне съёжился бы в углу или поджав хвост сбежал.
Никто из его незваных гостей не двинулся с места.
Вместо этого Джек широко ему улыбнулась, и теперь именно он подумывал о побеге. Её пыл был гораздо более опасным, чем холод внутри него. Её улыбка мгновенно согрела его промёрзший дом, словно в каждом очаге заполыхал огонь.
– Счастливого Рождества, Эбен.
Он не обратил внимания на поздравление и то, как оно на мгновение отозвалось в его сердце.
– Я не ясно выразился?
Она вынула ложку из кастрюльки на плите.
– Я сварила шоколад.
– Потому что в твоём доме его нет?
Она наклонила голову, и этот жест произвёл на него странное впечатление.
– Возможно. – Она сделала паузу. – А если я скажу, что приготовила рождественский ланч, это изменит твоё мнение?
– Нет. – Так вот откуда восхитительный запах. – Иди домой.
Она покачала головой и отвернулась к плите.
– Нет.
Прежде чем Эбен собственноручно попытался выдворить её из дома, Лоутон ухмыльнулся:
– Представь моё удивление, Эбен, когда сегодня утром я обнаружил у тебя на кухне красивую женщину.
Олрид зарычал при упоминании этого имени, которое Лоутон никогда не произносил до сего момента. Никто кроме Джек не употреблял его имя с такой лёгкостью, даже сам Эбен.