"Так лучше", – подумал он, направляясь на кухню, вооружённый древним арсеналом, и намереваясь сразиться с призраком, который нарушил его план избежать Рождество любой ценой.
Тёплый, манящий свет мерцал и проливался золотым хаосом в конце коридора. Олрид направился к его источнику, зная, что, прежде чем ретироваться в свои покои, потушил все свечи. Он поднял щит и саблю, как солдат, идущий на штурм крепости.
Из кухни донёсся резкий грохот, а за ним последовало крепкое выражение:
– Чёрт возьми!
Олрид остановился. Призрак сквернословил. И оказался женского пола.
Он подошёл к дверному проёму, и его внимание тут же переключилось на противоположную сторону комнаты, где, стоя на небольшом деревянном табурете, женщина тянула руку к высокой полке. Ему вдруг пришло на ум, что призрак не должен прилагать столько усилий, чтобы держать равновесие.
Так же, как и не должен выглядеть полным жизни. Волосы призрачной женщины не могли сверкать, как языки пламени, ниспадая каскадом вокруг неё, словно волшебные; кожа не могла быть смуглой от пребывания на солнце; полные, желанные бёдра, не могли вырисовываться под бархатными юбками такого насыщенного зелёного цвета, словно ветви сосны в лучах солнечного света.
А ещё, Олрид не должен был мгновенно начать испытывать влечение к привидению.
Следовательно, это не обычный призрак.
Кончик сабли звякнул, ударившись о каменный пол.
Призрачная дама оглянулась через плечо, совсем не удивившись, будто знала, что он всё это время стоял позади. Она вовсе не походила на привидение с этими ясными глазами, кожей, покрытой веснушками, и большими, притягательными губами цвета румянца. Цвета её собственного румянца.
Затем она улыбнулась той самой улыбкой, которая всегда его завоёвывала. Той, которая всегда навлекала на него погибель. Олрид больше не был взрослым. Он снова стал восемнадцатилетним юношей, преследующим единственную цель.
Эту девушку.
Она была не привидением, а намного хуже.
Она была воспоминанием.
И это мерцающее, золотое воспоминание до боли изумило его и накрыло волной желания, от которого слабеют колени. Но, ради всего святого, он теперь мужчина, герцог, и будь проклят, если позволит ей увидеть, как она на него действовала.
– О, хорошо, что ты здесь, – сказала она, будто бы сейчас не стояла кромешная ночь в канун Рождества, и они не находились одни в городском доме в Мейфэре, Олрид не был пьян, а она не вернулась после двенадцати лет отсутствия. – Я не могу дотянуться до горшка с шоколадом. Не поможешь?
Но Олрид, похоже, забыть обо всём об этом не мог. Поэтому он не сходил с места, словно пустив корни в пол, и смог вымолвить только одно единственное имя. То, которое поклялся никогда больше не произносить, потому что оно всегда звучало, как нарушенное обещание.
– Джек.
В уголках её карих глаз собрались едва заметные морщинки, они служили единственным доказательством прошедших лет.
– Никто не называл меня этим именем десять лет.
Конечно, никто. Так звал её только он. Это имя обнаружилось на страницах непонятно откуда взявшегося сборника рассказов о пиратах. А леди Жаклин Мосби, девушка, жившая по соседству, на два года его моложе и совершенно несносная, однозначно, являлась пиратом, прокравшимся в жизнь Олрида и похитившим всё, что душе было угодно.
Конечно, он сам это позволил. Давал ей всё, чего бы она не пожелала, пока не перестал быть тем, кем она хотела его видеть, после чего она ушла на поиски кого-то другого.
– Ты собирался меня проткнуть? – когда её губы изогнулись, он крепче сжал саблю в руке. – Эта штука выглядит так, будто её не точили век-другой. Я сомневаюсь, что она может сильно навредить.
Ничтожно мало в сравнении с тем ущербом, который эта женщина могла причинить в ответ.
– Эбен, – после затянувшегося молчания она обратилась к нему по имени, которым никто не называл его вот уже целую вечность. Прошлое с треском обрушилось на герцога. Его взгляд устремился на неё. – Оно сбежит.
Каким-то образом до него дошёл смысл сказанного, и он быстро глянул на плиту, где пламя лизало дно кастрюли с молоком.
Он положил саблю на стол, прислонил к нему щит и двинулся в сторону ночной гостьи, прежде чем понял, что, как только он дойдёт до неё, ему придётся встать с ней рядом. Олрид замешкался, оступился и на мгновение потерял равновесие, совсем ненадолго, этого можно было и не заметить.
Джек заметила, слегка наклонила голову в поддразнивающем жесте. Движение никто бы не заметил.