"В надежде, что забуду, как ты бросила меня в канун Рождества".
– Рождество же праздновать не запрещено?
Она смотрела на него глазами, которые преследовали его в течение двенадцати лет и, казалось, видели всё.
"Не обращай на меня внимания, Джек", – хотел сказать Эбен. – "Не смей обратить на меня внимание, а потом бросить и выйти замуж за другого".
– Но я думала, что ты не выносишь праздников, – проговорила Джек, повторяя их предыдущий разговор.
В прошлом её дразнящий тон мог бы его соблазнить.
– Возможно, я праздновал своё одиночество.
Джек долго не сводила с него глаз, тяжёлое молчание присутствующих в столовой только подчёркивало её изучающий взгляд.
– Прошлое не обязательно должно повторяться в будущем, Эбен, – в конце концов, сказала она.
От этих слов у него перехватило дыхание, и он снова уставился в свою тарелку не замечая еды, его внимание было полностью сосредоточено на Джек и на недосказанной правде. К несчастью она произнесла её вслух:
– Тебе необязательно оставаться одному в Рождество.
Забрезжил лучик надежды, но он отозвался невообразимой болью в душе, потому что с её стороны было неправильно обещать такие вещи. А с его стороны неправильно надеяться. Эбен проводил Рождество в одиночестве двенадцать лет. Вся его жизнь проходила в одиночестве, с тех пор как Джек уехала в Рождество.
Одиночество и сейчас его не покидало. Потому что завтра она уедет, чтобы выйти замуж за другого мужчину, прошлое станет будущим. Окончательно и бесповоротно.
Мысль не давала покоя.
Возможно, он и смог бы это вытерпеть, если бы она не решила провести последний день своей незамужней жизни вместе с ним, в плену вьюги, искушая его прикоснуться к ней, поговорить и, даже теперь, усадить к себе на колени и зацеловать до потери сознания.
– Но я не одинок в Рождество. Я в компании моих разношёрстных гостей.
– Как же тебе повезло, что у тебя есть мы.
Она улыбнулась, чересчур пылко. Ослепительно.
– Неужели?
Почему у неё столько ровных белых зубов?
– Не каждый герцог может претендовать на общество столь почётной компании.
– Лоутон предпочёл бы находиться в Мэрилебоне, тётя Джейн предпочла бы плыть в открытом море, а ты... без сомнения, предпочла бы общество своего жениха.
"Отрицай", – мысленно приказал он Джек. – "Отрицай и дай мне надежду, ведь в твоей власти одарить ею в избытке".
Какой же он чёртов мазохист!
Её улыбка смягчилась.
– Возможно, имеет значение то место, где нам суждено быть.
Джек суждено было находиться рядом с Эбеном, чёрт возьми. Она должна была сидеть на другом конце стола, в окружении полудюжины детей и десятком других между ними. Встретиться с ним взглядом, поднять бокал и выпить за их супружескую жизнь, прошлую, настоящую и будущую.
А он должен был играть на этой проклятой скрипке, пока она танцевала. Эбен неосознанно потянулся к инструменту, не успев остановиться, до того, как три пары глаз заметили его порыв. Присутствующие в комнате замерли.
Он застыл.
Первым заговорил Лоутон:
– Не останавливайся, Олрид.
Эбен поднял скрипку не в силах оторвать взгляд от Джек, чьё внимание было приковано к инструменту.
"Возможно, ты сыграешь для меня чуть позже", – сказала она ему много лет назад, в ту последнюю ночь, когда пришла к нему и дала последний шанс всё исправить. Когда он всё испортил. Когда положил начало всему этому кошмару.
Что, если бы он сыграл для неё в ту ночь?
Что если он сыграет для неё сейчас?
Время упущено.
Он покачал головой и опустил скрипку на стол.
– Тебе не следовало приносить её сюда.
Он проигнорировал тишину, наступившую после его слов, то как тётя Джейн едва слышно выдохнула, шорох пиджака, когда Лоутон откинулся на спинку стула.
Только Джек не шелохнулась и не произнесла ни слова.
А потом встала и молча вышла, её шикарные красные юбки прошелестели будто орудийные выстрелы, тихий щелчок замка, когда она закрыла за собой дверь, прозвучал словно пушечный выстрел.
Эбен был повержен.
Благодаря самому себе.
– Что ж... – подал голос Лоутон.
– Заткнись, – огрызнулся Эбен.
Хвала богам, деловой партнёр и правда заткнулся.
– Я бы хотела посмотреть, как ты попытаешься сказать мне то же самое, – вмешалась тётя Джейн, взгляд её ледяных голубых глаз был устремлён на Эбена. Когда он ничего не ответил, она продолжила: – Ах, значит, у тебя всё-таки сохранилось какое-то подобие здравого смысла.
Она встала, внезапно показавшись намного выше, чем была на самом деле, угрожающе внушительной, как те слова, которые она бросила в него, словно боевые орудия.