Ее горничная, Мари-Николь, младшая дочь Нормана, пришла, как обычно, точно в семь часов утра, чтобы помочь ей с утренним туалетом и выбрать платье. Сегодня это было скромное платье из желтого шифона с неглубоким вырезом, отделанным белым алансонским кружевом, с пышными рукавами до локтя. Волосы, расчесанные на прямой пробор, Мари-Николь заплела в две косы и закрепила их на затылке перламутровыми гребнями. После этого горничная ушла, оставив ее одну для встречи с герцогом Даремом.
А теперь он шел рядом, сопровождая ее в магазин, где она собиралась рассказать ему историю создания и изготовления изделий парфюмерии. Они позавтракали на скорую руку – кофе, фрукты и сыр. Оба чувствовали себя неловко, и разговор свелся к минимуму.
По правде говоря, ей понравился вчерашний вечер. Сэмсон, похоже, не заметил ее ночной рубашки, которая, впрочем, не была неприличной по причине своей полной закрытости. Он же, напротив, понравился ей своим неформальным одеянием и довольно открытой манерой вести себя. Она еще никогда не была полуодетой в присутствии мужчины, даже своего мужа. А он, строго говоря, тоже был в общем-то одет. Только босой, да из-за выреза рубашки выглядывали темные волосы. Она надеялась, что он не заметил, как она его разглядывает. Во всяком случае, до того момента в конце их беседы, когда они оба почувствовали, что между ними проскочила какая-то искра.
Такого странного чувства она раньше никогда не испытывала, и это беспокоило ее больше всего. Ведь на самом деле ничего не произошло.
Они спускались по ступеням в салон – он чуть позади нее, – и она так остро чувствовала его присутствие, что пожалела, что не взяла веер. Тогда она могла бы как-то занять руки.
По плану, принятому ими во время завтрака, они хотели посвятить часть утра ознакомлению Сэмсона с различными аспектами деятельности Дома Ниван, известными Эдмунду, а позже за чаем обсудить свои дальнейшие действия.
Оливия вошла в магазин и вдохнула чудесные ароматы дня. Она сразу же поняла, что восточные мотивы будут преобладать в нынешнем сезоне. Она обожала эту работу и вдруг остро почувствовала, что была слишком долго от нее оторвана.
Норман был занят с двумя элегантными дамами, так что у нее было достаточно времени, чтобы ввести Сэмсона в курс дела.
– Вы узнаете этот запах? – спросила она, чтобы начать разговор.
– Узнаю. Это ваши духи.
Такой быстрый ответ смутил ее. Неужели он помнит еле ощутимый запах этих духов, которыми она была надушена в его присутствии всего один раз?
– Правильно. Это аромат весны.
– Аромат весны?
– Да, каждый год во Франции, Италии и в странах Азии придумываются новые комбинации, которые расходятся по всему миру. Некоторые дамы и даже джентльмены выбирают новый аромат каждый год или даже каждый сезон.
Она остановилась возле круглой стеклянной витрины, в которой были выставлены флаконы с духами, ароматными шариками, вазочками и саше. Положив ладони на верх витрины, она встала спиной к Норману и дамам, которых он обслуживал, так, чтобы они не могли слышать, о чем они с Сэмсоном будут говорить.
– Люди занимались производством парфюмерии с древних времен. Я не стану докучать вам деталями процесса дистилляции, но вам необходимо знать основы, потому что они известны Эдмунду.
Скрестив руки на груди, он обошел витрину и встал рядом с ней. Это сразу же привело ее в трепет и сбило с мысли, и она попыталась отодвинуться. Но он положил свою руку поверх ее ладоней.
– Не надо. Они на нас смотрят. В конце концов, мы ведь с вами женаты.
– Нуда, конечно, – ответила она, но ей вдруг стало жарко от прикосновения его руки. Она набрала побольше воздуха и продолжила: – Существует шесть основных запахов, ваша светлость...
– Сэмсон.
У него просто дар отвлекать ее, подумала она. Улыбнувшись, она ответила:
– Эдмунд.
– Они не могут нас слышать, Оливия.
Она мельком взглянула через плечо и увидела, что Норман и леди увлечены беседой.
– Это не имеет значения.
– Если это вас успокаивает...
Успокаивает? Но она ни за что не признается, что смущена, а будет продолжать как нив чем не бывало.
– Как я уже сказала, с давних времен существует шесть основных запахов. Мне бы хотелось рассказать вам о них более подробно и дать возможность познакомиться с каждым из них.
– Не думаю, что это обязательно.
В его тоне ей послышалось что-то вроде отчаяния, но она решила это проигнорировать.
– Вам придется выбрать один запах.
– Зачем?
– Затем, чтобы от вас пахло как от Эдмунда.
Он удивленно раскрыл глаза. Краска прилила к ее щекам, когда она поняла, что она сказала, и увидела, что он готов рассмеяться.
– А если мне это не понравится? Ведь я отличаюсь от моего дорогого братца, – весело сказал он, но она уловила в его голосе нотки раздражения.
– У вас нет выбора, сэр. Эдмунд всегда душился, а если вы от этого откажетесь, это будет непременно замечено.
– В таком случае, – сказал он, засовывая руки в карманы, – выберите что-нибудь оригинальное. И чтобы я понравился вам, Оливия.
Он понизил голос, особенно когда произносил ее имя, и она почувствовала, что внутри у нее что-то сладко тает.
– Но вы...
– Я сам по себе.
Она хотела что-то возразить, но губы ее не слушались. Он смотрел на нее пристально, явно ожидая, что она согласится с его утверждением, которое и так было очевидно. Аона в эту минуту могла думать только о том, какие у него удивительные глаза – темные, как шоколад, с густыми черными ресницами. Странно, но она не могла вспомнить, были ли такими же глаза Эдмунда, когда он смотрел на нее. Эдмунд, казалось, всегда смеялся. А взгляд этого человека проникал глубоко в душу, словно он читал ее мысли. Она была в таком же замешательстве, как тогда, в Лондоне, когда он поцеловал ее в первый раз.
Он ждал, и ей пришлось стряхнуть с себя оцепенение и сказать:
– Для того чтобы прийти к соглашению, я думаю, мы сделаем вот что – создадим специально для вас на этот сезон что-нибудь уникальное.
Его брови приподнялись, на губах заиграла улыбка. Она решила проигнорировать тот факт, что он, в сущности, предложил то же самое.
– Я поняла, что вам не нравится одеколон.
– Я никогда им не пользуюсь.
– Поэтому я создала для вас новый аромат, и таким образом никто не узнает, что вы не Эдмунд, потому что он часто выбирает новые запахи.
Он недоверчиво хмыкнул.
– Я сделаю для вас так, Сэм, что вам понравится новый запах.
– От меня будет пахнуть, как... из парфюмерного магазина?
– Окажите мне немного доверия. Я знаю свое дело.
– Не сомневаюсь.
– Могу я продолжить?
– Сделайте одолжение. – В голосе его слышалась легкая ирония.
– Я уже говорила о шести основных типах запахов. Первый – это ладан, теплый, успокаивающий, пришедший к нам из Аравии, как благовоние любимый многими в древнем мире. Например, Александром Великим, царицей Хатшепсут. Со временем этот запах стал любимым и в Китае, а позже в Италии в эпоху Возрождения.
Следующий запах – роза. Он самый любимый и распространенный в мире, от древних греков и римлян до наших дней. Его особенно любят и парижанки, и английские леди, и именно ему отдавала предпочтение королева Елизавета.
Третий – сандаловое дерево и жасмин, чудесное сочетание, заимствованное из Индии и Кашмира. У сандалового дерева чувственная гамма, а у жасмина яркая цветочная, их элегантному союзу обязан расцвет парфюмерии в эпоху Возрождения.
Затем – цветки апельсина, восхитительно сладкие. Этот аромат из Восточной Азии мы используем в качестве главной составляющей части одеколона, о котором я скоро расскажу.
Он нетерпеливо вздохнул, но она не стала обращать на это внимание.
– Следующий, пряный запах – тот, что вы вдыхаете сейчас в Доме Ниван. Мы наполняем саше запахом нового сезона и раскладываем их повсюду – под подушки в салоне, за прилавками, под столами, в ящиках и даже в урнах для мусора. Посетители всегда спрашивают нас об этом запахе, и мы имеем возможность представить его как что-то новое, о чем говорит весь Париж, и убеждаем их, что настоящая леди должна иметь эти духи на своем туалетном столике.