– Притомился маненько, спать пойду. Да, Аля, распорядись, чтобы девчонок накормили.
Когда Альвхейд вошла в опочивальню, Великий Отец уже дрых без задних ног. Ей со служанками с трудом удалось его раздеть.
Утром царица преподнесла оперу неприятнейший сюрприз. Пашка из любопытства задал вполне невинный вопрос, как и каким образом воспитывают у них детишек, ведь семей у альвов в обычном понимании нет.
Та и поведала:
– До пяти лет девочки и мальчики растут вместе, а затем их разделяют. Девочек переводят в общины воинов, а мальчиков – в некие резервации.
Царица, естественно, не знала слово «резервация», она обозначила проще – «отдельно охраняемые места». Дальнейший рассказ потряс Черноту. Оказывается, мальчиков охраняли и воспитывали жрицы и двуполые Непобедимые. Услышав такое, Великий Отец пришел в бешенство. Альвхейд уже распрощалась с жизнью – Пашка, рыча от ярости, тряс ее на вытянутых руках. Придя в себя, бросил царицу на ложе и заявил:
– Немедленно едем к детишкам, кое-кому сегодня не поздоровится.
От вида его кривой усмешки Альвхейд пробил холодный озноб – она только сейчас осознала: Великий Отец за мужской пол может стереть с лица земли не только Тронхайм, но весь народ в целом. И будет прав в своих деяниях, с горечью признала она. Пашка выбежал во двор и дал указания страже – приготовиться к выезду двум сотням и прихватить кое-что с собой. Спустя час опер наводил в резервации революционный порядок. Непобедимые в состоянии грогги стояли вдоль каменного забора на коленях после ментального воздействия. Главной гориллой занимался сам Чернота. Жестко отсканировав мозг, узнал мерзопакостную изнанку воспитания мальчиков, а также имена трех жриц, принимавших непосредственное участие в зомбировании детишек. Всех охранниц – шестьдесят семь человек – посадили на кол, а главной отрубили голову, причем сделала это сама Альвхейд под нажимом Великого Отца. Мотивировка весьма простая:
– Докажи на деле, что согласна с моими реформами и изменениями в обществе. Да и вообще, правитель не должен бояться крови.
Царице пришлось рубить голову преступнице четыре раза, с одного не получилось. Изблевалась за возком до желчи.
Разделившиеся на отряды амазонки прошерстили все храмы Светлой Матери и изрубили находящихся там жриц в капусту, те ввиду внезапности нападения не успели применить ментальное воздействие. Вечером Альвхейд, зарывшись в шкуры, рыдала.
– Это слишком жестоко, я так не могу, – всхлипывала она.
Пашка ее не утешал, а лишь пожимал плечами. Бабьи слезы – вода, тем более царица знала, что Великий Отец прав.
– Хватит реветь, лучше обдумай завтрашнюю речь народу. Прекрати себя терзать, эти выродки наказаны за свои преступления. Да их десять раз подряд надо четвертовать – они над детишками измывались.
Женский плач – самый страшный бич для мужчины, и прекратить его можно весьма действенным и приятным способом. Чернота, скинув с себя одежду, ринулся на ложе. Усыпая поцелуями белые полушария грудей с затвердевшими сосками, вошел во врата рая, испытывая величайшее наслаждение. Впрочем, Альвхейд тотчас забыла о слезах и только судорожно ахала от нарастающего возбуждения. Взрыв страсти возник у любовников одновременно – в мерцающем сознании царицы билась одна мысль: она самая счастливая женщина народа альвов.
Альвхейд давно сопела под мышкой счастливая и удовлетворенная, а Паша задумался о своей миссии. Кто определит меру добра и зла? В данный момент он творит добро во имя процветания общества амазонок, но сколько крови пролито, а сколько еще прольется. Не об этом ли говорил старый Мозес? Нет, прочь сомнения, сомневающийся опер – мертвый опер. Пашка приобнял за плечи девушку и забылся тяжелым сном.
Новый день, новые заботы. Яркая образная речь царицы на главной площади Тронхайма всколыхнула народ альвов. Рушились вековые устои – вот так взять и признать мужчин равными себе, в голове не укладывалось. После Альвхейд слово взял Великий Отец. Его речь потрясла женское население и пробрала до печенок. Прокляв неведомых богов-плохишей, оставивших вымирать альвов из-за дурацких предрассудков и обычаев, заклеймил преступную деятельность жриц храмов Светлой Матери и их прихвостней Непобедимых. Услышав правду об истязаниях ребятишек, амазонки заскрипели зубами. В конце речи опер добавил:
– Двуполых, занятых ремеслом, пока не трогать.
Не удержавшись, устроил эффектную концовку – взмыл над импровизированной трибуной (помост из неошкуренных бревен) в сиянии нимба и благословил толпу, а затем, прихватив царицу за тонкую талию, облетел площадь по кругу. Толпа упала на колени – авторитет Великого Отца и вера в него достигли небывалых высот. Честно говоря, такого результата от безобидных шуток Пашка не ожидал.