Белла не смогла удержаться и хихикнула. Звук, который она издала, напоминал вскрытие запечатанной коробки.
– Это похоже на нее. Ее ум оставался молодым.
Лусинда закашлялась, вернув Беллу к реальности. Она все еще в Карскорте. Все еще кающаяся грешница. За мгновение удовольствия придется заплатить.
Огастус холодно произнес формальные слова, добавив:
– Мистер Клаттерфорд проделал долгий путь из Танбридж-Уэллса по делам, связанным со смертью нашей прабабушки. Завещание? – спросил он, жестом приглашая гостя присесть на стул и усаживаясь сам.
«Ах, все ясно», – подумала Белла, снова присаживаясь. Это могло заинтересовать ее брата. По какой-то причине в доме никогда не было достаточно денег.
– Я удивлялся, почему мы ничего не слышали о завещании раньше, – сказал Огастус, – хотя, по всей видимости, все перешло к ее внуку, нынешнему лорду Рэддоллу.
Клаттерфорд устроился в кресле у камина, потирая руки от тепла.
– Лорд Рэддолл больше не обязан выплачивать часть наследства вдове, сэр, и это большое подспорье. Большая щедрость со стороны мужа леди Рэддолл, между ними была такая великая любовь, знаете ли, но и он не мог предполагать, что его придется выплачивать так долго. Она была вдовой сорок лет. Поразительно.
– И значительное бремя для поместья, – с сочувствием сказал Огастус.
Брат без стеснения возмущался, что каждый квартал ему приходилось выплачивать большие суммы их матери, которая никак не хотела умирать. Она уехала на побережье, вместо того чтобы оставаться в Карскорте, где можно было бы удерживать значительную часть выплат, чтобы покрывать ее содержание. Белла не винила свою мать за то, что та сбежала из Карскорта при первой же возможности, хотя и жалела, что не попыталась спастись вместе с ней. Леди Барстоу, конечно, тоже считала Беллу нераскаявшейся грешницей и лгуньей и, по правде говоря, никогда не была ласковой матерью ни одному из своих детей.
Клаттерфорд повернулся лицом к Огастусу.
– Завещание содержало ряд распоряжений по отношению к верным слугам и друзьям, сэр, и благотворительному учреждению для престарелых дам в Танбридж-Уэллсе. Остальная же часть отходит ее правнучке, – он повернулся не к Лусинде, а к Белле, – Изабелле Кларе Барстоу.
– Как?! – заглушив восклик Беллы, Огастус и Лусинда одновременно вскрикнули.
– Это невозможно, – огрызнулся Огастус. – Я этого не допущу.
– Глубокоуважаемый сэр, вы не имеете права запрещать это или каким-либо образом распоряжаться данным наследством. Мисс Изабелла уже достигла своего совершеннолетия.
День рождения Беллы был две недели назад, но, не имея ни денег, ни какого-либо убежища в мире, она и представить не могла, как много это будет значить для нее вскорости.
Поведение мистера Клаттерфорда было спокойным, но Белла уловила задорный блеск в его глазах. Он был абсолютно доволен собой, и она внезапно почувствовала то же самое, однако старалась не подавать виду. Огастус выглядел так, словно сейчас задохнется. Белла не могла поверить в возможность свободы, и если ничего не получится – последствия будут ужасными.
– Огастус! – вскрикнула Лусинда и вскочила с кресла, забыв про свое рукоделие, и вышивка свалилась с ее колен на ковер. – Этого не может быть. Я не допущу… У этой… этой… блудницы не должно быть большого приданого, когда у меня недостаточно денег, чтобы найти себе мужа!
– Твоего приданого хватило бы, если бы у тебя была красивая внешность и сносный характер, – огрызнулся Огастус, затем повернулся к адвокату. – Я буду оспаривать завещание!
– Это бесполезно, сэр. – Клаттерфорд, в отличие от Огастуса, поднялся со своего кресла из вежливости, когда Лусинда вскочила. – Более того, на этот счет леди Рэддолл оставила подробные инструкции, которым я, как распорядитель наследством, обязан следовать. Если мисс Изабелла не возражает, то она должна покинуть Карскорт вместе со мной в течение ближайшего часа.
Жуткую тишину нарушила открывшаяся дверь – это был Генри, вернувшийся с подносом чая.
– Пошел вон! – огрызнулся Огастус.
Генри, широко раскрыв глаза, тут же вышел из комнаты.
Небольшая передышка позволила Белле все обдумать, но ее мозг все еще не воспринимал информацию и не мог разобраться в произошедшем. Она боялась верить.
Огастус поднялся со своего кресла и подошел к Белле:
– Попробуешь уйти с этим человеком, и ноги твоей больше не будет в этом доме!
Эта угроза произвела обратный эффект. Белла тут же вскочила, думая: «Это именно то, о чем я мечтаю!»