Но герцог, двигаясь с поразительным для своего возраста проворством, каким-то образом ухитрился схватить руку Пенелопы и положить ее себе на локоть.
— Тогда я буду иметь удовольствие проводить вас к ней.
— О-о… милорд, но мне очень хочется пить, — нашлась с ответом Пенелопа. — Не будете ли вы, ваша светлость, столь добры, не принесете ли мне чашку пунша?
— С превеликим удовольствием, миледи, — отозвался герцог, но Артемис показалось, что она заметила в его глазах веселые искорки. — Впрочем, я уверен, что ваша компаньонка не станет возражать против такой работы. Правда, мисс Грейвс?
— Да, конечно, — пробормотала Артемис, улыбнувшись.
Хотя Пенелопа являлась ее хозяйкой, Артемис симпатизировала пожилому герцогу — впрочем, он не просил ее помочь завоевать Пенелопу. Притворившись, что не слышит злобного шипенья кузины, Артемис повернулась и, медленно обходя танцующих, направилась к комнате с напитками, находившейся в другом конце бального зала. У нее на губах все еще играла легкая улыбка, когда она услышала зловещий раскатистый голос:
— Мисс Грейвс, могу я поговорить с вами?!
«Этого следовало ожидать», — подумала она и, повернув голову, увидела холодные темно-карие глаза герцога Уэйкфилда.
— Я удивлена, что вам известно мое имя, — сказала мисс Артемис Грейвс. И действительно, она была не из тех женщин, на которых мужчины обращали внимание и которыми интересовались.
Глядя на стоявшую перед ним мисс Грейвс, Максимус говорил себе: «Да, она и впрямь одна из тех неприметных женщин-компаньонок, незамужних тетушек, бедных родственниц, то есть из тех, кто всегда остается позади, кто тихо прячется в тени. Такие женщины есть в доме каждого состоятельного человека, потому что долг джентльмена — заботиться о таких по мере возможности. Однако женщины такого типа не привлекают мужчин, не выходят замуж и не рожают детей. В сущности, они вообще не имеют пола. Нет повода замечать подобную ей женщину».
Тем не менее, он, Максимус, ее заметил.
Он и до прошлой ночи знал, что мисс Грейвс, всегда одетая в невзрачное платье — коричневое или серое, — постоянно следует за своей кузиной. Она редко разговаривала — во всяком случае, он почти никогда ее не слышал, — но обладала искусством молча наблюдать. И она ничем не привлекала его внимание — до прошлой ночи.
В самой опасной части Лондона она осмелилась обнажить против него нож и смотрела без всякого страха; причем ему тогда показалось, что ее освещал яркий свет. Да и сейчас ее фигура выделялась в толпе, и он снова видел ту самую «ночную» женщину. Вроде бы самое обычное лицо, то есть совершенно ничего примечательного, если бы не огромные и очень красивые темно-серые глаза. А ее каштановые волосы были собраны на затылке в аккуратный узел. Да-да, кроме глаз — ничего особенного, но почему-то он чувствовал, что его все сильнее к ней влекло.
— Я слушаю вас, ваша светлость. — Она вопросительно взглянула на него.
Нарушив, наконец, молчание, герцог проговорил:
— О чем вы думали, позволив леди Пенелопе ночью бродить по Сент-Джайлзу?
Многие из его знакомых дам разразились бы слезами при таком к ним обращении, но мисс Грейвс с невозмутимым видом ответила:
— Не понимаю, почему вы решили, что я могу каким-то образом влиять на поведение моей кузины.
Замечание вполне справедливое, но Маркус все же возразил:
— Вы должны знать, насколько опасен этот район Лондона.
— О, ваша светлость, конечно, я знаю. — С этими словами Артемис снова зашагала в сторону комнаты с напитками, и герцогу пришлось пойти рядом с ней. Немного помолчав, он продолжал:
— Тогда вам следовало бы убедить свою кузину отказаться от такого глупого поступка.
— Боюсь, что у вашей светлости слишком оптимистичный взгляд на вещи. Вы, наверное, не знаете, как упряма моя кузина, и, конечно же, преувеличиваете мое собственное влияние на нее. Если Пенелопе приходит что-то в голову, то никто ее не переубедит. Поверьте, когда лорд Физерстоун произнес слова «пари» и «впечатляющий», все уже было решено, — добавила мисс Грейвс с едва заметной усмешкой, придававшей ее лицу необъяснимую привлекательность.
— Тогда это вина Физерстоуна, — нахмурился герцог.
— Да, конечно, — согласилась мисс Грейвс с неуместной радостью.
Герцог еще больше помрачнел. По-видимому, эту женщину нисколько не беспокоило, что из-за ее кузины они обе едва не погибли в Сент-Джайлзе.
— Следует убедить леди Пенелопу, что ей не надо общаться с джентльменами, подобными Физерстоуну.