Герцог Арт ре, Вил, узнав о скорых возможных диверсиях в своих тылах, не пожелал снимать войска с осады Лара-Сара и других, ещё не взятых, городов провинции.
Вместо этого, он прислал гонца полковнику Ашеру с требованием выдвинуть бригаду к границе с Саароном, навстречу наёмникам, и сдерживать их наступление, пока сам ре, Вил не решит вопрос со взятием Лара-Сара.
Злость своего командира Ковин разделял, а вот его возмущения не понимал. Можно, конечно, злиться, что герцог, фактически, бросает баталии на убой, но возмущаться этим, как казалось первому сержанту, глупо — ещё когда он был членом различных банд, и у Кастета, и до него, любой главарь берёг своих ближников, бросая на самые опасные дела недавно прибившихся к банде или членов другой банды, прибывших на совместное дело.
Третья баталия всё ещё продолжала добирать и отправлять оставшиеся в городке трофеи и должна была выступить вслед за ними через несколько склянок. Первая — пошла по дороге на Лара-Сар и только через пять-шесть лиг должна была повернуть к границе с Саароном.
Их же баталия, с самого утра двинулась к Вейнагу, крепости мятежников, где ожидался сбор наёмных полков. С первой баталией они должны были соединиться за пятнадцать лиг перед крепостью. Тогда же их догонит и третья.
Вещи и имущество были собраны заранее, поэтому с утра оставалось только позавтракать.
— Слышь, Ковин, народ говорит, что нам скоро крышка, — Собику сегодня досталось управлять одной из шести телег их полусотни, что он и делал, с наслаждением сидя на узкой скамеечке, — Бросают, говорят, нас в бой против уймы врагов.
Как бы офицеры не старались замалчивать цель их очередного похода, в солдатские массы это всё равно просочилось и посеяло уныние.
— Не бойся, Собик, всё будет у нас хорошо, — успокаивающе сказал Ковин единственному члену своей бывшей банды.
Собик, за декады, проведённые в баталии, стал ещё сильнее и крепче, но его характер так и остался слабым. Впрочем, Ковин своего приятеля не бросал и старался помочь.
Понятно, что он не стал ему озвучивать причину своей уверенности в небезнадёжности их положения. Эта причшина, кстати, недавно промчалась мимо них, в сторону головы колонны, с отрядом ниндзя.
Шли не так быстро — дорог, как в герцогстве, тут нигде не было, но, всё же, взяв достаточно высокий темп.
То, что, в попавшейся им по дороге деревне, уже побывали королевские войска, они поняли ещё до того, как в неё вошли. По длинному ряду виселиц, стоявшему вдоль всей единственной улицы.
— Я понимаю. Изменники. Но бабы-то тут при чём? — сплюнул на землю Дувал, командир второго десятка, когда они проходили мимо одной из виселиц, на которой была повешена какая-то тётка, по исказившемуся лицу которой было невозможно угадать даже возраст.
— Поди сама кинулась на солдат, вот и получила, — высказал свою мысль Проглот, солдат из десятка сержанта Дувала, — Интересно, тут всё выгребли? Может молочка спросить? Вон там кто-то выглядывает, прячется.
— Тебе бы всё жрать, — вызверился сержант, — Иди молча, а то, как рот открываешь, так из него слюна льётся.
До вечера миновали ещё три деревни с попрятавшимися жителями. Судя по отсутствию следов королевского правосудия, сюда армия ещё не добиралась.
Баталия в деревнях не останавливалась и грабежами не занималась. Категорический запрет на грабежи и мародёрство был установлен самим герцогом ре, Сфорцем. Полковник Ашер и майор Товбис лишь напоминали об этом запрете и о том, какое наказание ждёт нарушившего этот запрет.
На ночёвку остановились возле небольшой речки, сначала перейдя её вброд.
А с утра, перед началом движения, майор Товбис построил всю баталию.
— Позор! — кричал он багровея от натуги, — Я никогда не думал, что среди нас найдутся такие трусы! Столько сил наш добрый герцог потратил на то, чтобы сделать из свиней хоть что-то напоминающее людей — и вот результат!
Перед строем баталии стояли двое солдат из седьмой полусотни, пытавшихся ночью дезертировать, но пойманные патрулём.
— Не будет пощады таким трусам! — продолжал распалившийся комбат, — Трус хуже, чем враг. Сержант Резик, выдать им то, что они заслужили!
Из-за необходимости продолжить марш, суд и расправу затягивать не стали. Резик, первый сержант восьмой полусотни, выполняющий заодно и обязанности батального палача, толстой железной палкой сильными ударами перебил дезертирам кости ног в нескольких местах и руки в локтях. После чего, изувеченных, воющих от дикой боли бедолаг бросили в грязную лужу, мимо которой баталия пошла к месту своего первого боевого крещения.