Мысленно вздохнув, Девина принялась за тушеную курицу, а мистер Хьюм тем временем пил вино. Его длинные пальцы так осторожно держали ножку бокала, словно он был хрустальным, а не оловянным. Девина ждала, когда же Хьюм затронет столь важную для нее тему. Наконец, сделав очередной глоток, он спросил:
– И что же, Брентворт действительно приходил из-за наследства?
– Да, – кивнула девушка.
Иногда Девина жалела о том, что поделилась с мистером Хьюмом своей тайной, из-за которой приняла его предложение и стала учительницей его дочери. Она с самого начала сомневалась, что ей стоило соглашаться на эту работу. Начать с того, что мистер Хьюм, с которым она познакомилась в Эдинбурге, проявлял к ней излишний интерес в том смысле, в котором сам он ее не интересовал.
Во время той встречи, когда она приняла предложение, она многое о себе поведала. Сказала, что ей нужно поехать в Лондон, чтобы подать прошение королю.
К сожалению, мистер Хьюм заключил, что эта история может послужить и другим целям – в дополнение к тем, которые он вынашивал в надежде на роман с ней. Судя по всему, его заинтересовало ее шотландское поместье, если, конечно, ей удастся его заполучить.
– Что вы о нем думаете? – спросил он.
– Гордец. Прекрасно осознает свою значимость и положение в обществе. – Девина помолчала. – Очень умный к тому же. Чего я никак не ожидала. Неверно предположила, что он ленив, богат и испорчен – как персонаж сатирического фельетона.
– Английская аристократия не вся состоит из глупых и вялых бездельников, склонных к самолюбованию. В большинстве своем – да. Но не целиком. Я ведь предупреждал вас, что Брентворт – человек очень опасный.
Мистеру Хьюму нравилось считать себя советчиком в ее сложном предприятии. Он рассчитывал на политические и материальные выгоды, не имевшие отношения к ее целям, и поэтому то и дело пытался ее наставлять. А Девине это очень не нравилось – у нее имелись собственные планы. Она хотела превратить тот шотландский особняк в уютное место, где можно будет оказывать медицинскую помощь простым людям, о которых ее отец всегда заботился, пока мог. Таким образом она продолжила бы его дело и обрела бы наконец цель в жизни, утраченную после смерти отца.
– Любой герцог – личность весьма влиятельная, сэр, – ответила она. – Он как-то очень уж грозен. Ничего не открывает и никогда не раскроет свои карты…
Хьюм утвердительно кивнул.
– Да, разумеется. А он знает, что вы задумали?
– Наш разговор в саду доказывает, что он знает все. Думает, что я мошенница. Что все это сочинила. Полагаю, мне следовало подождать, пока не наберется больше доказательств. Только я думала, что оставленных дедом доказательств вполне достаточно. А их даже найти не могут…
– Это они так говорят, – заметил Хьюм.
– Ну, если они так говорят, то это фактически истина. – Девина пожала плечами. – Не думаю, что я добьюсь успеха, если буду рассчитывать на мистера Хевершема. Нужно изложить мое дело кому-нибудь другому – тому, кого король выслушает. Вы не могли бы помочь мне добиться аудиенции у кого-нибудь… близкого к королю?
Мистер Хьюм, казалось, задумался. Но Девина прекрасно знала, что его влияние не простиралось так далеко. И не только потому, что Хьюм являлся членом парламента от Шотландии, но еще и потому, что он был известен как злостный радикал. То есть было очевидно, что при дворе вряд ли пойдут ему навстречу.
– Я об этом подумаю, – ответил он наконец. – Вам следует знать, что я сделаю все, что в моих силах, – только бы помочь вам. Так что мы найдем способ… – добавил Хьюм с ласковой улыбкой.
Девина же от этой его улыбки почувствовала себя очень неуютно. Нет-нет, мистер Хьюм не совершил ничего предосудительного с тех пор, как она месяц назад приняла его предложение насчет работы, – разве что слишком быстро начал называть ее по имени и обиделся, когда она попросила его воздержаться от подобной фамильярности. К тому же его нельзя было назвать непривлекательным. Его длинные локоны отливали весьма необычным темным оттенком меди, редко встречавшимся вне Шотландии, а голубые глаза бывали очень даже привлекательными, если в них не возникало то выражение, которое появилось в данный момент. При этом он был изящным и гибким, то есть имел фигуру, вполне соответствовавшую современной моде. Более того, Хьюм нравился ей как личность – просто она хотела, чтобы он не думал о ней в том смысле, в каком думал в эту самую минуту.