И вокруг не Тоскана, а мрачный дождливый Лондон и Рипли сидит не в шезлонге на берегу моря, а в грязной наемной карете, которая тащится к Баттерси‑бридж, и выполняет обязанности служанки знатной дамы.
Это новый для него опыт, и, что весьма неожиданно, вовсе не раздражающий.
Ему удалось разобрать свадебное сооружение на голове леди почти без проблем, но тут выяснилось, что косы‑то были ее собственные. Теперь те локоны, что были уложены по бокам, распустились, и вскоре вся масса волос начала мало‑помалу спадать вниз. Он схватил с ее протянутой ладони несколько шпилек и торопливо подколол свисавшие пряди: не очень элегантно, но лишь бы вверх! – потом бросил венок с прицепленной к нему фатой ей на колени и, наконец, выпрямился.
Разглядывая массу кружев и флердоранжа у себя на коленях, она задумчиво проговорила:
– Это ведь блонды, очень дорогое кружево. За них можно было бы кое‑что выручить в ломбарде: вполне хватило бы, чтобы заплатить лодочнику!
– Я не собираюсь нести вашу свадебную фату в ломбард, – предупредил Рипли.
– А я разве просила? Сама в состоянии…
– Вчера, возможно, вы бы и могли, – возразил он, – но сегодня – нет: вы нетрезвы, к тому же в подвенечном платье. Если попытаетесь ступить хоть шаг без меня, на вас нападут, и что бы с вами ни случилось, виноват буду я. А это значит только одно: дуэль. Только мне они чертовски надоели, уж поверьте!
Леди открыла было рот – несомненно, намереваясь поспорить, но, видно, передумала и опять уставилась на то, что осталось от венка.
– Вам хватит денег? Надо заплатить кучеру, а потом еще лодочнику, – встревожилась леди. – Да, конечно, вы герцог, но ведь джентльмены редко носят с собой кучу денег.
Он некоторое время разглядывал ее: грязное пятно на носу, стекла очков, затуманенные слезами или дождем, и странная прическа, которую он соорудил из ее волос. После того как закончились злосчастные дни его детства, ни одна женщина не сомневалась, хватит ли у него денег на что бы то ни было. И это было довольно трогательно, только не его это дело – умиляться. Его долг – направить события в правильное русло. Что может быть проще…
Доставить девицу к тетке, заставить Эшмонта броситься за ней вдогонку и убедить всех, что это всего‑навсего привычный для «их бесчестий» розыгрыш.
– Так вышло, что я прихватил наличность: на чаевые, взятки и всякую всячину, – успокоил ее Рипли. – Эшмонт, понятное дело, слишком волновался перед женитьбой, чтобы думать о столь прозаических вещах.
– Волновался, – повторила Олимпия. – Вот как вы это называете? Я бы сказала, что он был в стельку пьян, когда вы втроем ввалились в библиотеку.
– Кто бы говорил, – съязвил Рипли.
Кеб остановился, громыхая колесами и сотрясаясь, как это было уже бессчетное количество раз на протяжении этого бесконечного путешествия. Рипли выглянул в окошко. Царапины на стекле и грязевые потоки милосердно скрывали окружающее, которое могло оказаться каким угодно. Пришлось опустить окно. Дождь перешел в премерзкую морось.
Кучер возвестил:
– Баттерси‑бридж, ваша светлость!
– Мы еще можем повернуть назад, – сказал девушке Рипли.
– Нет! – резко ответила та.
Глава 3
Голоса, которые слышали в саду леди Олимпия и герцог Рипли, принадлежали братьям девушки, причем задачей младших было воспрепятствовать старшему.
Когда лорд Ладфорд выбежал из детской, Кларенс крикнул:
– Быстрее, Дрю! Останови его!
Эндрю выбежал из классной и бросился к лестнице. Кларенс едва поспевал за старшим братом и вопил что есть сил:
– Оставь ее в покое, злодей! Пусть бежит.
Он был несправедлив к Ладфорду: никакой он не злодей, просто старший брат. И не счесть, сколько раз бедняга брал на себя вину и даже терпел наказание за проделки своих юных родственников.
Когда Ладфорд обернулся и гневно воззрился на Кларенса, Эндрю улучил момент и пулей вылетел на лестницу, опередив всех, сбежал вниз, нырнул в коридор, выскочил в дверь и помчался к черному ходу этого старинного дома. Ладфорд, призывая на голову брата всевозможные кары, бросился за ним.
Кларенс, который преследовал Ладфорда по главной лестнице, сумел обогнать его на втором этаже, прежде чем припустить в сторону коридора для слуг. Ладфорд, не желая привлекать к себе внимание гостей, что столпились в дверях гостиной, и давать пищу для злых языков, которые и без того уже работали вовсю, также выбрал тайный путь и последовал за младшим братом.