Так, предаваясь прокрастинации, я и проводил время, отсыпаясь и отдыхая за последние пару лет бесконечного выкалывания на не слишком любимой работе. Никогда фраза «На том свете отдохнешь» не была так близка к истине. Правда иногда даже тело младенца пресыщалось постоянным сном и единственное что мне оставалось это думать и слушать окружающих, чтобы хоть как-то разбавить свое скучное существование. Такова участь младенца и ничего я сделать с ней не мог.
Ашда, месяц Сияющей звезды, 949 год Седьмого Дракона
Резиденция герцогов Воронов, Пик Воронов, Герцогство Воронов, Священная империя Грифона.
В то, что я оказался в не своем родном мире я начал понимать еще до того как нормально обрел зрение. Трудно ничего не заподозрить когда третье по частоте слово после «Andrei» и «Ur» быль «Elrath». И если первое, как я позже убедился, было моим именем, а второе приставкой, которую добавляли все кроме моих здешних родителей, то последнее…
Сначала я подумал что это совпадение. Ну может слово какое-то часто и используемое, наподобие «здравствуй» или «иди», и просто по совпадению созвучное с именем одного бога-дракона из любимой мной вселенной.
Вот только чем больше я прислушивался к разговоры окружающих меня нянек и служанок (правда кто они такие я узнал лишь когда более-менее обрел зрение), тем больше росли мои подозрения. Со слишком большим почтением они произносили это слово, а их фразы с ним всегда были однотипными и очень напоминали молитвы.
Повторюсь — меня это очень сильно настораживало.
А к началу второго месяца, когда у меня нормализовалось зрение и я перестал походить на слепого крота, эти подозрения подтвердились.
Начнем с того, что я оказался в чертовом средневековье. Обилие свечей, вместо привычного электрического освещения, и мытье в огромной каменной ванне, без следа нормальной канализации, было прекрасным намеком. Добавим к этому слуг, которые хоть и ходили в однотипной одеждах, что говорило о хотя бы мануфактурном труде, но ткани из которых они были сшиты были блеклыми, по сравнению с теми к которой я привык, что говорило об отсутствии нормальных красителей.
Да и сам фасон был слишком уж старинный и какой-то примитивный. Особенно это было заметно в обуви — простая, сшитая из сыромятной кожи, без каблука и нормальной гофрированной подошвы. Заметил это когда одна служанок, носившая меня мыться, поскользнулась и ее сапожок упал рядом со мной. Пока молодую девчонку покрывали последними словами, я успел повнимательней рассмотреть ботинок и сделать определённые выводы.
Последним гвоздем в крышку грома моей уверенности стала первая осознанная встреча с моими здешними родителями.
«Ну что я могу сказать. Повезло» — Мысленно усмехнулся я, мирно валяясь в своей кроватке под неустанным присмотров прислуги. — «Хоть не черноногим смердом родился»
Признаюсь честно, когда меня принесли в комнату матери, я сначала перепутал ее с каким-то музеем. Высокие потолки, украшенные резьбой и плотными гобеленами, массивные деревянные шкафы, с толстыми книгами и драгоценной утварью, огромная кровать с балдахином, застеленная покрывалами из тканей, подозрительно напоминавшие смесь золотых и серебряных нитей, ворсистые ковры на полу и камин с решеткой, украшенной фигурками в виде быков из кованого железа. И это я еще не увидел что находилось в биде, скрытом от остальной части комнаты плотной занавеской. На фоне этой комнаты аскетично обставленный коридор, выложенный простыми необработанными камнями, с висящими на стенах знаменами со шлемом и воронам, перемежаемыми простыми кованных держателями для факелов, по которому мы пришли сюда смотрелся как-то странно.
«Не Большой дворец в Петергофе, но тоже впечатляет» — Подумал я тогда прежде чем меня передали в руки молодой жгучей блондинки.
И когда я говорил жгучая, то имел ввиду в первую очередь внешность. Длинные вьющиеся локоны, яркие зеленые глаза, правильные черты лица с ровным носом и красными чувственными губами. Про ее фигуру вообще молчу — даже закрытое платье из плотной голубой ткани не могло скрыть всех ее изгибов до конца. Но самое важное это аура — на фоне десятка фрейлин, окружавших ее, и одетых по такому же фасону и обладавших достаточно симпатичными мордашками, моя мать была похожа на благородного лебедя среди стаи уток. Осанка, движения, манеры, речь, все сквозило таким количеством благородства и внутреннего достоинства что не будь я младенцем, который даже голову нормально повернуть не может, то точно бы голову опустил.