Лэйто был одним из не так уж и многих палатийцев, которые попадают в армию добровольно, а не по рекрутскому набору. Вообще эта рекрутская система порядком бесила сержанта - едва ли один из двадцати пяти взрослых мужчин Палатия хотя бы когда-то держал в руках оружие. Остальные двадцать четыре, не попавшие в рекрутские списки, спокойно проживали свой век, даже не интересуясь, как там обстоят дела в «доблестной» армии королевства. Более того, в Палатие был абсолютно легален откуп от рекрутской повинности, так что парень, чьи родители имели в заначке двести тоинов[2], вполне официально мог обратиться в магистрат с ходатайством о вынесении его из рекрутских списков.
Такие как Лэйто - люди, не верящие в силу одного лишь серебра - встречались в Палатие редко. Однако именно они составляли хрупкий костяк того, что принято было именовать палатийской армией. Везло, когда в роте была хотя бы парочка таких - тогда из вечно жалующихся на судьбу нытиков, которых силой загребли из родного дома, ещё мог бы выйти какой-то толк. Во второй роте Пятого стрелкового таких было сразу трое, поэтому совершенно неслучайно её держали на хорошем счету. Этакая образцово-показательная рота, хотя ни одному мудрецу-счетоводу не сосчитать - скольких тумаков, подзатыльников и зуботычин стоила эта образцовая показательность!
Нельзя сказать, что сержант Лэйто очень уж рвался в бой. Когда их полк перевели подальше от побережья Серого моря со всеми его берсерками и отрядами Чёрной Герцогини, он радовался, как и все. Кому же неохота походить подольше под небом этого мира? Но спустя восемь месяцев он уже хотел волком выть от тоски, хотя подавляющее большинство ребят его роты блаженствовали, сполна наслаждаясь мелкими радостями, которые мог предоставить провинциальный Таирней, да ещё и за казённый счёт. Лишь привязанность к родному полку мешала написать рапорт о переводе назад, «на передовую». Всё ждал, что вот-вот придёт приказ, и их вновь отправят освобождать родные берега от распоясавшихся орд проклятущей колдуньи.
Однако Палатий продолжал жить своими законами, один из которых, весьма важный, хотя и негласный, утверждал, что гораздо лучше за победы платить серебром, а не кровью. Храбро бились с берсерками латионцы - с горькой завистью Лэйто слушал очередные полуправдивые байки о новых вылазках и победах легендарного Седьмого Коррэйского, да и Пятый, Второй и Четвёртый отставали от своих именитых земляков ненамного. Кидуанский флот долбил драккары северян и в хвост, и в гриву. Что уж говорить - даже пунтийцы не остались в стороне! Один из пунтских полков регулярно квартировал западнее Анурских гор, прикрывая пусть второстепенный, но всё же достаточно обширный участок побережья. А в это самое время один из наиболее боеспособных полков Палатия медленно разлагался в каком-то завшивленном Таирнее. «Зализывал раны», как регулярно рапортовало наверх полковое начальство.
И вот, казалось бы, шанс, посланный самим Ассом. Насмерть перепуганный и до смерти уставший селянин на до смерти уставшей кобыле принёс удивительную и страшную весть - на страну напал новый враг, не виданный и не слыханный ранее. Страшные монстры, похожие на ожившие вдруг ночные кошмары, посреди белого дня высаживаются на берегу с уродливых чёрных кораблей, пришедших с запада. Тревожный шепоток в мгновение разносит окрест страшные слова «Гурр» и «Тондрон». Неужели такое могло случиться?
Переполох в Таирнее стоял страшный. Всё штабное начальство сбилось с ног, пытаясь принять решение. Кое-кто предлагал ждать подмоги, но, хвала богам, на этот раз храбрость восторжествовала. Все нужные голуби были пущены, но сам полк незамедлительно встал на марш. Сердце Лэйто пело от счастья, предвкушая сражения, что принесут почёт и славу. Его даже не слишком заботил жуткий и таинственный враг. Не родилось ещё под этим небом ничего, что нельзя было бы порубить, исколоть или, на худой конец, раздавить. Сложно представить живое существо, которое устоит на ногах после попадания в грудь тяжёлого болта с пятидесяти шагов.
И вот - пришли... Что самое обидное - ведь действительно спешили, в кровь стирая солдатские пятки, глотая душную дорожную пыль, ночуя в чистом поле... Но, дойдя до места, встали, как вкопанные. Полковник Жокко, которого солдаты за глаза называли не иначе, как «полковник Свинья» (наверное, самое популярное прозвище для высшего командования в славной армии Палатия), объявил, что из-под Скабея уже должен был выступить Четвёртый легион палатийцев, а из Шинтана обещали прислать целых два свежих, полнокровных полка, спешно сформированных из дополнительного набора рекрутов. А это значит... Правильно - снова ждём...
Вот что заставляло сержанта Тина Лэйто скрипеть своими многострадальными зубами. Враг чуть ли не ежедневно множился в числе - почти каждый день с запада подходили два, три, а иногда и до пяти чёрных как смоль кораблей, выгружающих на берег очередную порцию нежити. Когда полк Лэйто только прибыл, на побережье было, по его подсчётам, порядка полутора-двух тысяч зомбаков. Теперь же их число по самым скромным подсчётам приближалось к пяти тысячам. И, очевидно, что это был не предел. Конечно удивительно, что Тондрон подготовился к вторжению спустя рукава, не озаботившись тем, чтобы создать мощный флот, способный за раз пригнать сюда десять тысяч бойцов, но кто же поймёт этого Гурра? А вот о судьбе эллорских колонистов думать не хотелось - вряд ли она была завидной...
А ещё очень раздражало слово «вторжение», которое употребило штабное начальство, а затем разнесли все остальные, до последнего полкового повара. Сам Лэйто не стал бы использовать столь многозначительный термин. «Вторжение» - звучит пугающе, панически. Почему бы не назвать это просто нападением? Очередной враг напал на нашу родину - такой посыл вызывает скорее ярость, чем страх. А вот вторжение... Это слово парализует слабые души, деморализует тех, кому не повезло родиться отважными.
Да и что это за вторжение? За несколько недель присутствия враг из тысяч и тысяч квадратных лиг Паэтты оккупировал едва ли четверть. Четверть квадратной лиги, конечно, а не четверть Паэтты. Но вот это дрянное слово убеждает малодушных именно во втором. А малодушных у нас искать не надо. В отличие от храбрецов.
Хотя сейчас рядом с Лэйто малодушных нет. Как и каждый день, в дозор с ним отправлялась всё та же неразлучная троица - Пэрри, Парк и Вилли. Пэрри, как и Лэйто, был добровольцем, ищущим славы и драки. Парк и Вилли, даром что рекруты, по бесшабашности и отваге ни в чём не отставали от приятелей. Именно эта троица чаще всего сопровождала Лэйто во всех его приключениях. Из восьмидесяти воинов роты четверо - это уже неплохое ядро, которое в случае заварушки соберёт вокруг себя необходимую критическую массу. А ведь был ещё и второй сержант, Пэйл, который хотя и был королём всех засранцев, но храбрости и ума ему было не занимать. И у него тоже была своя свита - четверо сорвиголов, которые, увы, часто пускали свои таланты не в то русло. Но вот эти девять бойцов, да плюс сам командир роты, лейтенант Брайк, в итоге образовывали крайне боеспособную десятку, способную тащить за собой всю роту.
- Сегодня опять новеньких подвезли... - прошептал мелкий чернявый Парк всем очевидную вещь.
Из их секрета всё побережье было как на ладони. Поросший кустарником холм - один из множества других, подходящих почти к самому побережью - понравился Лэйто с первого же дня. Удобно подойти, удобно отойти. Да и для наблюдения подходит как нельзя лучше. Сержанта и его подчинённых сейчас отделяло от врага не более трёх сотен шагов. Они копошились там, внизу у побережья, словно мерзкие чёрные муравьи.
Чем они занимались там ежедневно - Лэйто до сих пор не мог взять в толк. Это была не обычная солдатская лагерная жизнь - никто не готовил пищу, не валил деревья, не ставил палатки, не рыл отхожих ям. В большинстве своём зомбаки просто сидели неподвижно на берегу, иной раз, кажется, не меняя позы в течение всего дня. Однако некоторые почему-то, напротив, находились в постоянном движении, однако, с точки зрения сержанта - совершенно бессмысленном.