Снова бесцеремонно схватив меня за плащ, мужчина усадил меня боком впереди себя. Не скажу, что стало намного удобнее, но теперь я хотя бы видела его бессовестное лицо. Злилась, что обращается со мной как с котенком. С коня его скинуть, что ли?
— Вы разбойник? — спросила, подозрительно прищурившись.
— Можно и так сказать.
— Наемник?
— Допустим, — ответил, обнимая меня за талию.
Такого непотребства я уже стерпеть не смогла. Резко толкнув его, поддала еще и магией так, чтобы точно слетел. Но не учла того факта, что он держал поводья, а значит, дернул за них. Лошадь немедленно остановилась и встала на дыбы, а я шмякнулась прямо на этого невоспитанного человека.
— Ах ты, мерзавка! — воскликнул он, перекатываясь и разъяренно нависая надо мной.
И прямо-таки пышет гневом. Такой жар исходит, что страшно становится. И глаза такие черные-черные, прямо как Тьма. Красивые такие, завораживающие.
Боялась дышать. Сглотнув слюну, которая вдруг стала вязкой, тихо прошептала:
— А поцелуйте меня?
— Что? — он смотрел на меня удивленно, даже ошарашенно. Как на неизведанную козявку, которую здесь совершенно не ожидал увидеть.
— Да ну вас, — отвернулась я от него и совершенно беспрепятственно начала подниматься. — Всю романтику испортили.
— Какую к Тьме романтику? Я вас похитил! — окончательно взбесился наемник, поднимаясь и отряхиваясь.
— А зачем? — он только хотел ответить, но я остановила его жестом. — Подождите-подождите. Раз вы наемник, значит, вам за похищение заплатили. А скажите мне, вам именно я нужна или просто девушка?
— Именно вы, — ответил он уже более спокойно.
Так и стояли — я, конь и он, но романтичный момент уже был упущен.
— И вы знаете, кто я?
— Знаю.
— Но не знаете, зачем я нужна заказчику, верно?
После недолгих размышлений он ответил:
— Верно.
Вот точно как на диковинную зверушку смотрит. И улыбается так мягко, будто я неразумный ребенок.
Чувствовала, что отвечает честно. Для наемников, кстати, честь и честность — не пустой звук. Они многим благороднее, чем те же высокородные господа. В большинстве своем они принадлежат семьям обедневших аристократов. Отсюда и отличное владение оружием, и умение держать себя в руках и скрывать свои истинные эмоции.
— Ну, тогда нам с вами, увы, не по пути. Я домой пока не собираюсь, можете отцу так и передать. — Молниеносно оседлав коня, ударила пятками по его бокам, собираясь ускакать, но животина даже на миллиметр не сдвинулась. — Да чтоб тебя Тьма пожрала! — выругалась я, а мужчина уже занял место позади меня.
Забрав у меня поводья, он усмехнулся и пояснил поведение коня:
— Рубин слушается только меня, мадмуазель.
— Значит, я пойду пешком! — собралась я спускаться с этого фыркающего предателя. А ведь животные меня всегда любили!
— Сидеть! — зло одернул меня похититель, а я застыла на месте. Самым натуральным образом застыла. Тело больше мне не подчинялось.
Наемник обнял меня одной рукой, крепче прижимая к себе, и я буквально легла на его грудь. Пыталась пробить сложное плетение, но не получалось. Да что это такое?!
— Немедленно снимите заклинание! — кое-как проговорила я застывшими губами.
— Будете надоедать, я и голоса вас лишу, — пригрозил он, а я вдруг поняла, что попала, потому что мы не разворачивались. Нет, наемник погнал коня вперед, с каждой минутой все быстрее удаляясь от столицы.
Конь скакал, попа болела, а наемник молчал. Нет, конечно, где-то в лесу еще пели птички, но их нестройное чириканье часа через два начало уже раздражать. Сосредоточившись на заклятье, я нить за нитью распутывала сложное плетение, стараясь не ругаться даже мысленно. Отвлекаться нельзя было совершенно, хотя весь антураж очень стремился превратить меня в лепешку. Ну, в том смысле, что, потяни я случайно не за ту нить, перекосит меня знатно, и не факт, что потом лекари восстановят.
— Мне нравятся умные женщины, — прошептал наемник, прикасаясь губами к моему уху.
Не ожидая подставы, я чертыхнулась и чуть не рванула красную нить. С диким ужасом возвращала ее на место, понимая, что готова кинуться на наемника с голыми руками. Жаль только, что пока не могу, но это поправимо. Еще несколько часов, и если не отключусь, то смогу высказать этому мерзавцу все, что о нем думаю. И не только словами!
— Еще раз коснетесь меня, и я оставлю вас не только без руки, но и без головы. — Старалась казаться рассерженной, но со скованным ртом говорила до смешного нелепо.
— Мадмуазель, мне послышалось, или вы действительно мне угрожаете?