Чтобы избежать дальнейших разборок и нравоучений на тему, что мне положено делать, я схватил альтр, инструмент, похожий на гитару из моего мира. Увидев это, все члены моей большой семьи подошли поближе. Они и сами любили петь, а меня слушать были готовы всегда и в любом месте. Пройдясь по струнам, я запел песню Макаревича, которую в последнее время не раз тихонько напевал:
Улыбки исчезли с лиц людей, ставших мне родными в этом мире. Они были для меня не только родственниками, они стали друзьями, моей опорой и поддержкой. Но, несмотря на это, я не собирался играть по их правилам, подчиняясь «так положено».
Сзади подошел Рэмануэль и, положив мне руку на плечо, дружески улыбнулся. Я улыбнулся ему в ответ. Он всегда понимал меня и принимал таким, каким я был, не пытаясь навязать свое мнение. Даже когда он молчал, я чувствовал его молчаливую поддержку.
— Какая-то ты неправильная у меня, — отозвался папуля, когда я закончил петь.
— В большой семье хоть один, да обязан быть… гм… не таким, как все. Так почему бы этим «одним» не быть мне? Ведь главное, что требовалось сделать, я сделала: вы пристроены, обеспечены и даже где-то счастливы. Чего же еще желать? — Мне затронутая тема жутко не нравилась, и хотелось перевести разговор в другое русло.
В это время прозвучал взрыв, и я, повернувшись к окну, заметил, как из домика, стоящего немного в стороне от замка, повалил дым. Гости вздрогнули, и часть народа выбежала на верхнюю площадку, желая лично увидеть причину шума. Рэм метнулся вниз. Отец же только вздрогнул, когда громыхнуло, и с недовольным видом остался стоять возле меня.
— Что случилось? Судя по вашей реакции, подобное у вас не редкость? — поинтересовался я у папика.
Он скривился, как будто проглотил целый лимон.
— Это тот… кхм… парень, которого ты притащила с гор. Нормальных слов не понимает, вернее, тут же забывает. При смешивании химических компонентов мало обращает внимания на рекомендации. Более или менее сильные взрывы происходят раз в несколько дней. Но больше всего поражает то, что он до сих пор жив, — сердито пробурчал отец и, развернувшись, устремился к выходу.
Минут через двадцать в зале появились Рэмануэль и магистр Жаколио и направились ко мне.
— Как там Кай? Жив? — полюбопытствовал я.
— А что ему сделается? С его везением он и нас переживет. Сколько ни учу, стоит немного ослабить контроль, как он либо по невнимательности что-то не то намешает, либо экспериментирует. Не могу же я постоянно находиться при нем! — расстроенно пожаловался магистр.
Судя по уставшему виду мага, парень его достал.
— Да уж, проблемы у вас… А почему ты не послал его куда подальше? Например, в горы травы собирать. Род, позови-ка Кая сюда, да и Орру прихвати, — обратился я к стоявшему у меня за спиной парню.
— Попробовал один раз… мы его потом неделю искали. К тому же он настолько одержим алхимией, что порой придумывает очень полезные вещи. Например, краску зеленую, ну очень стойкую… совсем плохо смывающуюся… мы две недели отмывались, — то ли пожаловался, то ли похвастался брат.
В это время к нам подвели Кая. Видок у него был еще тот: волосы дыбом, одежда порвана и вся в разноцветных пятнах, лицо и руки покрыты слоем копоти.
— М-да-а… Он всегда в таком виде разгуливает или это после сегодняшнего происшествия? — полюбопытствовал я, глядя на это чудо.
— С некоторыми вариациями в количестве пятен и толщине слоя копоти выглядит он так почти всегда, — хмыкнул Рэм.
— Похоже, с ним вам скучать не приходится… — задумчиво произнес я.
— Честно говоря, мне это уже начинает надоедать. Послал бы чем-то другим заниматься, так от него вреда больше, чем пользы, а выгнать… все же, как алхимик, он талантлив, да и перед тобой неудобно, — фыркнул братец.
— Слушай, а может, его женить? Подберешь ему жену построже да покрепче, и пусть присматривает, — предложил я.
— Да кто же с ним возиться захочет?! Да и вряд ли справится, — махнул рукой Рэм.