Молча – чтобы не нарваться на рассуждения о монастыре или еще какой чепухе, и решительно – чтобы успеть до абордажа, ежели таковой случится. Опасность придала этому неожиданному свиданию чарующую пикантность. Тряслись от страха в соседних помещениях пассажиры, а каюта генуэзца тряслась совершенно от другого… И странное спокойствие пополам с благодарностью охватило Жанну. Она совсем перестала бояться.
Вторым безмятежным человеком, кроме радикально успокоенной Жанны, была Жаккетта. Даже не подозревая о том, что их свободе опять угрожает серьезнейшая опасность, она крепко спала, памятуя, что камеристка – тот же солдат, который спит, а служба идет. Тем более что сон у Жаккетты был не только испытанным средством лечения как душевных, так и телесных расстройств, но и наиболее доступным развлечением.
Жаккетта спала под гомон пассажиров, резкие команды офицеров, грохот начавших обстрел противника пушек. И не проснулась ни разу.
Силы у двух противоборствующих сторон были равны. Небольшое преимущество имели турки, которые, как в засаде, сидели до появления иоаннитов в одной из бухт близкого берега.
Рыцарь-капитан потерял много времени на разворот, и поэтому шансы на успех у турок были немного выше.
Но хрупкое равновесие сил неожиданно резко нарушилось. С максимально возможной скоростью к месту стычки неслась вторая иоаннитская галера, патрулирующая эти воды. В отличие от грузовой, она была сугубо военной. Длинная, узкая, вытянутая галера стремительно приближалась. Восьмиконечные кресты были и на ее флагах, и на парусах.
Обнаружив новое действующее лицо, турок-раис не стал испытывать благосклонность Аллаха, а предпочел, пока расстояние между ним и противником еще позволяло, красиво ретироваться в лазурную даль. И даже умудрился не получить ядром в корму. Флаг с полумесяцем удалился, оставив этот кусочек моря белым крестам.
Такой исход дела устроил всех.
Сопровождаемая военным кораблем, грузовая галера легла на прежний курс и направилась к уже недалекому Родосу.
Пассажиры выбрались переживать миновавшую опасность на воздух, Жаккетта спала, а Жанна с генуэзцем успешно расшатывали принадлежащую ордену госпитальеров мебель.
Опять светило солнце.
После счастливой развязки, казалось бы, неизбежного столкновения с пиратами, Жанна почему-то преисполнилась претензий к окружающему миру.
– Ну почему так? – патетически вопрошала она капитана на первой же трапезе после инцидента. – Неужели нет способов справиться с этой заразой? Ведь это ужас какой-то! Целые пиратские государства, та же Джерба, пираты-одиночки, бог еще знает кто! Неужели нельзя ввести какие-нибудь законы, кары против них?
– Госпожа Жанна! – улыбнулся капитан. – Никакие кары, никакие наказания не могут остановить эту чуму египетскую. В некоторых местностях жители живьем сжигают попадающих к ним в руки пиратов и что… Думаете, их собратьев это устрашает? Ничуть! Этот промысел стар, как море, и ему конца-края не видно.
– Но неужели державы, имеющие флоты на Средиземном море, королевства и республики не могут объединиться ради такого важного дела и вместе покончить с этим злом? Ведь пираты – общая беда?! – не успокаивалась Жанна.
– Да нет, госпожа Жанна, не общая! Это очень выгодное занятие, а раз выгодное, значит, есть много желающих получить свою долю от благ. Пиратам негласно покровительствуют многие правители, своим пиратам, разумеется. А многие разбойники откровенно переходят на службу к тем или иным государям и считаются частью их флота. Вот как та галера, что хотела нас общипать.
– Я так устала путешествовать! – честно призналась Жанна. – Особенно по морю. Одни неприятности.
– Да, недаром служба на корабле считается куда более трудной и менее почетной, чем военная служба на суше. Там в сражениях и славы больше, и трофеев, да И шансов уцелеть. А на море никогда не знаешь, доплывешь ли туда, куда намеревался. Купец хоть и получает барыши от морской торговли, не сравнимые с сухопутными, но и рискует в десять раз больше. Как говорят, на суше, если потеряешь товар, то жизнь, быть может, сохранишь, а на море приготовься расстаться и с тем, и с другим.
– Говорят, в древние времена, – вмешался в разговор генуэзец, – с пиратами удалось справиться. Но тогда всей ойкуменой правил римский орел. Это была эра господства одного государства на нашем море, поэтому, действуя слаженно и одновременно, флоты Рима истребили пиратские гнезда и корабли. Вот тогда суда бороздили воды и не боялись, что их рейс оборвет какой-нибудь лихой молодец.
Генуэзец теперь пользовался расположением Жанны и сидел рядом с ней, а не на другом конце стола. Жанна честно объяснила, что господин Пиччинино просто спас ее во время нападения турецкой галеры и не дал умереть от страха, когда она уже собралась отдать Богу душу, лишь бы второй раз не попасть в плен.
Капитан, хоть и был воинствующим монахом (или монашествующим воином) прекрасно понял, как спасал расторопный генуэзец испуганную даму. Но вполне одобрял такой способ спасения, лишь тихонько посмеиваясь про себя.
– Вы вот меня про здания на Родосе пытали, – заметил он. – Теперь поспрашивайте сеньора Пиччинино, он был в крепости и все видел. А язык у него должен быть подвешен лучше, чем у меня, вояки.