Невеста казалась ему очень привлекательной. Золотые локоны, сочные, как спелая вишня губы, пушистые ресницы и кокетливые брови, — весь этот арсенал не давал ни единого шанса слабым мужским сердцам. В герцоге, как и в каждом мужчине жил художник. И он тут же мысленно рисовал обнаженный портрет зацепившей его красавицы на фоне своей спальни.
Его уже не тяготили мысли про эту Пять Мешков. Он и думать про нее забыл на радостях, что такая красота вот–вот украсит его покои.
Бертран уже спустился с лестницы, как вдруг услышал визги и грохот. Мысль о том, что невеста упала в обморок, даже не выслушав брачное предложение, заставила герцога ускорить шаг.
Бертран явился в столовую как раз тогда, когда верный Гиос вместе с молчаливыми служанками убирали страшный бардак. Вместо красавицы — невесты в столе торчал бык, повернувшись ко все самой неприглядной стороной. А под быком красовалась огромная лужа.
— Это что еще такое?! — страшным голосом спросил герцог, сжимая почти до хруста бархатный футляр в руке.
— О, милорд, это задница, — заметил верный Гиос, с кряхтением распрямляясь и хрустя поясницей. — Там туловище, а вон там голова. Про ляшки — голяшки вам рассказывать?
— Нет, я спрашиваю! — рявкнул герцог, заставив слуг поежиться и затаиться. Он хрустал тарелками и фужерами, его дорогие сапоги топтали разбросанную по полу еду.
— Говядина, в своем ссыку! Новое блюдо, — простонал старый Гиос, которому в силу возраста бояться уже было нечего.
— Кто выпустил быка?! — Бертран коршуном осмотрел слуг, решивших притвориться ветошью. — Отвечайте! Немедленно!
— Пять Мешков! — выдохнул Гиос, глядя в сторону окна.
— Где она?! — свирепо выдохнул герцог, пребывая в ужаснейшем расположении духа.
— Наверное, затаилась в каком–нибудь амбаре, — соврал Гиос. — Или решила вернуться в деревню!
— Где моя невеста? На эту мне плевать! — рявкнул герцог, пиная тарелки и оставшуюся на них снедь. Его тяжелый кулак с бархатным футляром ударил по каминной полке, оставив на ней внушительную трещину.
— Ах! Невеста? Они уже уехали, — невозмутимо ответил Гиос, пока остальные слуги боялись пошевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания.
Герцог решительным шагом вышел во двор, видя, как старый Жихарь требует вернуть его повозку с поросятами обратно.
Стоило герцогу открыть рот, как вдруг в ворота на полной скорости влетела лошадь. А за ней телега с визжащими поросятами.
— Мои поросятушки! — обрадовался старый Жихарь, бросаясь к телеге. В силу возраста его зрение сразу делало любую обладательницу размытой юбки крайне привлекательной особой достойной незамысловатых ухаживаний.
— Раз, два, три… — считал Жихарь. — Тут лишние!
— Я все исправила, — задохнулось рыжее недоразумение, гордо стоя перед герцогом. Он собирался обрушить свой гнев на худенькую фигурку в грязной одежде, как вдруг в телеге послышался истошный визг:
— Это — не поросенок! Это наша дочь!
— А я сказал — поросенок! Кто из нас двоих свиньями занимается? А?! А?! Розовое, хрюкающее и дерьме, значит, поросенок! Тем более, что одного не хватает! Вот! Теперь все, — ответил старина Жихарь, пытаясь стащить визжащий комок грязи загорелыми, все еще крепкими и жилистыми руками с телеги.
— Это — моя дочь! — спорили на телеге. Но спор быстро закончился, когда старина Жихарь набрал воды и плеснул ее на телегу.
Пять грязных, мокрых, покрытых соломой существ, предстали перед взором герцога.
— Кто есть кто? — спросил герцог, слегка прищуриваясь. Под слоем грязи сложно было различить гостей.
— Те, что побольше и пошире, те дамы. Остальные вас интересовать не должны, я надеюсь, — вздохнул верный Гиос, тоже пытаясь разгадать загадку.
— И не смейте прикасаться к моей дочери грязными руками, оборванец! — выдал самый крупный поросенок, растирая лицо и угрожая старому Жихарю кулаком, на котором болтался грязный веер.
— Воды! Принесите воды! — послышался голос предположительно главы семейства. Он сплевывал солому, пытаясь отряхнуть свои плечи привычным жестом.
— Одну минуту! — послышался спешный голос Гиоса, который тут же бросился в замок.
— О, это уже слишком! Сначала бык! Потом карета рухнула в пропасть! А потом телега! Мне эти поросята все платье истоптали! — заметил возмущенный до предела голос мадам. — Это какой–то ужас! Произвол! Мы будем жаловаться королю!
— Вот! — произнес расторопный Гиос, неся на серебряном подносе резной кубок, доверху наполненный водой. — Кому водички?