Тэль знала, что дубликат ключа от отцовского сейфа хранится у мамы и достать его было не слишком сложно, так как она знала где именно он лежит. Мама спала, на бледном с невероятно изящными и утонченными чертами лице пробегали тени беспокойных снов, красиво изогнутые брови чему-то хмурились. Мама действительно была очень красивой и Тэль надеялась, что когда-нибудь она будет такой же красивой как она. Она конечно была симпатичной, а повариха Берта иногда ласково трепала широкой ладонью по щеке и приговаривала: «Славная девчушка выросла, хорошенькая», но знала, что ей не хватает тех утонченных черт матери, а по-детски пухлые щечки лишь раздражали её. Девушка осторожно вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
- Вот. - Она хмуро смотрела, как мешочек с золотом скрывается в глубине одежды дяди. Прощай бал, которого она так ждала.
- Молодец, племянница, - дядя самодовольно усмехнулся и небрежно потрепал ее по щеке и поторопился к выходу, - Ну, похоже нам с матушкой пора домой.
Бабушка Брунгильда уехала с сыном в тот же день ближе к вечеру. А на следующий день приехал отец. Было очень страшно признаваться, но Тэль знала, что чем дольше она будет тянуть, тем быстрее иссякнет ее решимость.
Никогда она не видела отца таким взбешенным. Её заперли в комнате на целый месяц. Такого никогда не было, наказание длилось обычно всего несколько дней, максимум неделю. Дни проходили медленно, Тэль умирала со скуки и тревоги, она вдруг осознала, что поступила очень глупо. Сама отдала дяде все деньги, при том, что не было никаких гарантий, что тот не проболтается или не придет снова за следующей порцией золота. Нужно было как-то удержать его, позвать конюха, да хоть бы и магией обездвижить и дождаться отца, который мог бы принять верное решение. Глупая, какая же она глупая…
Никто не спешил выпускать ее на волю. Лишь, когда по ее подсчетам до бала осталось три дня дверь широко распахнулась.
...
Тэль решительно ничего не понимала. Что значит эта суматоха вокруг, отец на нее больше не сердится? Тогда почему он так хмур? Ей кажется, что за этот месяц в его голове прибавилось много седых волос, а лицо хранит следы огромной усталости. Почему мама так широко и неестественно улыбается, хотя в глубине медовых глаз так и плещутся страх и обреченность? Почему старая няня все время что-то жалобно стенает, время от времени уходя в свой уголок порыдать? Что здесь делает приглашенная модистка, которая с улыбкой порхает вокруг нее с мерной лентой, откуда на нее деньги в конце концов?!
В ответ на робкие и неуверенные вопросы, её просто поставили перед фактом, что она едет на бал. Следовало бы радоваться, но окружающая обстановка и то, что ей никто ничего не объясняет, беспокоили её, и улыбка сама собой медленно угасала, заставляя с тревогой и непониманием озираться вокруг.
Бальное платье было восхитительным и уже готовым, оставалось только подогнать его по фигуре. Оно было теплого терракотового цвета, со вставками шелка цвета слоновой кости и украшенное поверх восхитительной золотистой органзой. Тут и там поблескивали прозрачные камешки топазов цвета шампанского, вшитые прямо в ткань. Платье было достойно самой королевы, она и мечтать о подобном не смела, но еще она знала, что её семья явно не могла позволить себе такую роскошь.
- Нянюшка, откуда подобное богатство? – улучив момент, шепнула ей, делая большие глаза. Старая женщина сурово поджала губы и отвернулась, глухо бросив за спину:
- От этого богатства следовало бы бежать без оглядки. Я бы с радостью сожгла это платье проклятущее.
- Но почему, нянюшка?! – Тэль закипала, ну почему ей никто ничего не объясняет? Няня вместо того, чтобы ответить на вопрос, внезапно разозлилась.
- Ты лучше мерзавка скажи, я тебе говорила не переходить за речку? – морщинистая рука крепко ухватилась за ухо.
- Ай-яй, больно, нянюшка! Так всего пару раз-то!
- Пару раз-то! А я говорила, чтоб не ходила в эти земли проклятущие. Говорила? И как только умудрилась встретить и барона, и герцога? Да еще и нам не сказать…
- Как герцога, там же только барон был? – от удивления Тэль даже забыла об ухе, которое горело огнем.
- Ах, только барон?! Только барон? – рассвирепела старушка, - А ну иди сюда, я тебе уши-то пооткручиваю, егоза, чем только старших слушаешь?
Позже, сидя на чердаке, выжидая момент, когда нянюшка успокоится, и потирая горящее ухо, она недоуменно шептала:
- И как только узнала, что ходила за речку. Неужели барон приходил наябедничать? Ну и подлец, - девушка возмущенно запыхтела.