Следуя за Колетт, Лана медленно двинулась вперед, позволив своим бедрам покачиваться в такт мелодии. Почти сразу же ее движения стали плавными, а походка – чувственной.
Спустя несколько часов, когда Колетт должна была вернуться к себе в комнаты, Лана рухнула на пол солярия.
Когда Мария пришла искать Лану, она обнаружила ее лежащей. Голова ее была откинула назад, глаза закрыты – а вид был более усталым, чем если бы она несколько дней подряд работала на кухне помощницей кухарки.
– Уходя, Колетт сказала, что вы способная ученица, но что вам придется потратить еще много часов на учебу, прежде чем вы сможете занять свое место в свете.
«Свое место в свете»! Эти слова крутились у Ланы в голове, пока она поднималась к себе в комнату. Как это несколько платьев и новая походка могут превратить ее из простой и обычной Ланы Данливи в аристократку, которую радостно примут в лучших домах Нью-Йорка? Как она может надеяться обмануть не только богатых жителей этого города, но и чиновников, которые будут решать судьбу Колина?
Джесс делал это с непринужденностью опытного актера.
Если потратить достаточно времени и поучиться, она тоже станет актрисой. Несмотря на то что ее пугает стоящая перед ней задача, она будет цепляться за эту мысль и надеяться, что ее решимости хватит на то, чтобы доиграть этот опасный фарс до конца. Потому что если ей не удастся сыграть достаточно убедительно, она потеряет Колина навсегда.
Глава 14
– Роуз сказала мне, что вы застелили свою кровать прежде, чем она успела вам помешать. – Мария говорила недовольным тоном. – И что когда она принесла вам утренний шоколад, то нашла ваше нижнее белье постиранным и развешанным по комнате.
Лана старалась не встретиться с домоправительницей взглядом.
– Мне не хочется нагружать ее лишними делами.
– Это ее работа, мисс Данливи.
Лана прекрасно знала, что когда Мария переходит на этот официальный тон, это означает, что ей делают выговор.
– Мне очень жаль. Просто дело в том, что мне всегда приходилось работать так много, что мне невыносимо заставлять других делать то, что я могу делать сама.
– Пока вы живете здесь, мисс Данливи, вы позволите прислуге прислуживать. – Домоправительница открыла дверь в библиотеку и посторонилась. – Это – Йен Хайд-Смит. Он пришел учить вас английскому языку. Вот ваша ученица, мисс Лана Данливи.
Лана неуверенно остановилась в дверях библиотеки, чувствуя себя крайне неловко в своем вылинявшем платье и стоптанных башмаках. Незнакомец, стоящий возле секретера, был в темном костюме и аккуратно завязанном шейном платке – точно так бывали одеты мужчины, которых она видела на парадном обеде у Ван Энделов.
– Вы тоже здесь живете?
Он улыбнулся:
– Боюсь, что нет, хоть я и не возражал бы против такой роскоши. Но у меня есть свой дом.
– Ясно. Не понимаю, зачем мне учитель. Я уже умею говорить по-английски.
– И очень хорошо, судя по тому, что я успел услышать. – Мужчина с улыбкой пошел к ней. – Но мне велели помочь вам избавиться от ирландского акцента.
– А! – Лана судорожно сглотнула.
Незнакомец остановился перед ней. Он был почти таким же высоким, как Джесс, но если Джесс был темноволосым красавцем, этот мужчина был светлым, как солнышко: русые волосы и усы, смеющиеся голубые глаза.
– Мне называть вас мистер Хайд или мистер Смит?
Мальчишеская улыбка стала еще шире.
– Хайд-Смит. Все сразу. Немного официально, наверное. Я предлагаю вам называть меня Йеном, если мне позволено будет называть вас Ланой.
– Это мое имя.
– И очень красивое имя. – Заметив, что она робеет, он указал на стеклянную дверь, которая вела на террасу, откуда открывался вид на сад. – Обидно сидеть в доме в такой чудесный день. Может, мы могли бы начать уроки там?
Мария прошла через комнату и распахнула дверь.
– Мне что-нибудь подать на террасу?
– Чай – это было бы неплохо. – Йен посмотрел на Лану. – Или вы предпочли бы лимонад?
– Нет, пусть будет чай.
Она остановилась на каменной террасе, стиснув руки. Она никогда не ходила в школу – ведь нельзя считать школой суровые уроки чтения, вбиваемые ореховой тростью в сиротском доме. У нее ни разу в жизни не было урока с учителем, если не считать уроков движения, которые каждый день давала ей Колетт. Но сейчас все было иначе. Это был мужчина, и хоть она не сомневалась, что он такой же актер, как и все остальные, его вид – строгий и элегантный – заставил ее почувствовать себя не в своей тарелке.