Джесс чертыхнулся и повернулся к Уизерсу:
– Они готовили ее весь день. Что еще могло остаться несделанным?
Пожилой дворецкий пожал плечами и изо всех сил постарался изобразить равнодушие.
Из-за двери раздался возбужденный возглас Нади:
– Да! Бесподобно!
– Оно слишком открытое!
Это ответила Лана. Судя по голосу, она была в смятении.
– Нет. Наоборот, недостаточно открытое, но для первого раза годится. Перестаньте подтягивать рукава. Они должны сидеть так, открывая плечи.
Их прервал голос Колетт:
– А теперь вы повернетесь и в последний раз покажете мне, как вы идете.
В комнате раздался гневный стук каблучков, отрывистый приказ, заставивший этот звук смягчиться, а потом все стихло.
Джесс повернулся к дворецкому, который в ответ поднял брови в немом вопросе. В ту же секунду дверь открылась – и Мария замахала на обоих мужчин руками, прогоняя их. Джесс с подозрением сузил глаза.
– Если вы не возражаете, то мне бы хотелось увидеть то, что я оплатил.
– И увидите. Но сначала я попрошу вас спуститься вниз.
Не говоря больше ни слова, Джесс ушел в сопровождении Уизерса. Через несколько минут мужчины уже стояли в холле и смогли впервые увидеть Лану, которая остановилась на верхней площадке.
У Джесса перехватило дыхание. Она была дивным видением! Чудесное кружево ее платья было настолько тонким и искусно сотканным, словно вышло из рук ангелов.
Пока Лана спускалась по лестнице, ее темные волосы мягкими волнами колыхались у нее на спине, а один локон падал на грудь. На голове их скалывали серебряные гребни.
Мария и остальные женщины остались на площадке, молча глядя на Лану. Когда она дошла до последней ступеньки, они поспешно спустились и собрались вместе, словно стайка птиц, ожидая вердикта Джесса.
Он улыбнулся портнихе:
– Ты превзошла себя, Надя.
– Да. Это легко, когда шьешь на такую красавицу.
Он повернулся к сияющей француженке:
– Не знай я правды, Колетт, я бы поклялся, что она двигается, как обученная балерина.
Колетт прикоснулась к щеке Джесса кончиками пальцев.
– Она моя лучшая ученица.
Он все еще ничего не сказал Лане – и она стояла неподвижно и молчаливо, словно статуя. Ее волнение выдавали только ее руки: она крепко стиснула их у талии.
Джесс вынул из нагрудного кармана небольшой атласный сверток. Открыв его, он достал платиновое филигранное колье и серьги с бриллиантами. Не говоря ни слова, он подал Лане серьги, подождал, чтобы она их закрепила, а потом обернул колье вокруг ее шеи.
Закрепляя застежку, он указал на позолоченное зеркало, висевшее в холле над мраморным столиком:
– По-моему, это идеальный последний штрих. Правда?
Лана воззрилась на свое отражение, изумляясь тому, как отчаянно колотится ее бедное сердечко. Она поспешила уверить себя в том, что дело не в прикосновении его пальцев к ее шее. Дело в том, что она вдруг окончательно осознала, что именно собирается сделать.
Она прищурилась. Не поворачиваясь, она всмотрелась в Джесса, отражавшегося в зеркале позади нее.
– Похоже, что ты особенно успешно играл в карты, раз смог купить нечто стоящее.
Он одарил ее своей озорной улыбкой.
– Действительно. – Он повернулся к Уизерсу: – У вас уже готова накидка для леди?
Дворецкий держал серебристую ротонду из того же чудесного кружева, подбитую переливающимся бархатом. Джесс взял накидку и набросил ее на плечи Ланы.
Он помахал остальным:
– Мы с вами прощаемся.
– Удачи, мисс! – крикнула Роуз.
– Не забудьте скользить, дитя мое, – напомнила Колетт.
– Ты их всех ослепнешь, – добавила Надя на своем ломаном английском.
– Вы хотели сказать «ослепишь», – уточнила Мария.
– Да, ослепишь.
Уизерс изумил Лану, адресовав ей поклон.
– По крайней мере на сегодня вы стали настоящей аристократкой королевской крови.
Лана неуверенно улыбнулась ему и оперлась на протянутую Джессом руку. А потом она как во сне пошла к двери, спустилась по ступенькам и села в ожидавший их экипаж.
Пока они неслись сквозь темноту, она могла только изумляться, как ее бедное сердечко не вырвется, из груди – так отчаянно оно колотилось.
– А теперь слушай внимательно. – Джесс говорил негромко, так что Лане приходилось напрягать слух, чтобы уловить его слова, заглушаемые цоканьем копыт. – На таком званом обеде я не смогу всегда быть рядом с тобой. У меня есть… определенные обязательства.
– Ты должен очаровывать женщин. Я понимаю.
Он шумно вздохнул.
– Я постараюсь быть поблизости, но если ты вдруг оглянешься и не увидишь меня, сохраняй спокойствие.