– Я знаю факты, мисс Данливи, но я захотел увидеться с вами, прежде чем начинать работу.
Несмотря на то что этот человек больше походил на седого разносчика, чем на образованного юриста, Лана внезапно почувствовала, что доверяет ему. Возможно, дело было в честности, которая читалась в его взгляде. Или в том, что он не пытался ей льстить при первом знакомстве, а вместо этого настойчиво задавал вопросы по существу.
– Я буду делать все, что вы скажете.
Он скрестил руки на груди.
– Расскажите мне своими словами, почему, по-вашему, опеку над сиротой следует отдать вам.
– У этого сироты есть имя. Его зовут Колин. Когда он родился, его мать назвала своего малыша в честь своего отца.
– Вы были знакомы с дедом мальчика?
Лана покачала головой:
– Я познакомилась с матерью Колина, Шивон, в сиротском доме в Ирландии. Я не знала никого из ее родных.
– Какой была Шивон?
Лана вспомнила их первую встречу.
– Она была до смерти напугана. Когда ее туда привезли, она сначала долго плакала, а потом забилась в угол. Я ее поняла, потому что мне часто хотелось сделать то же самое.
– Но вы не делали.
Лана подняла голову чуть выше.
– Я никогда не допускала, чтобы кто-то увидел, как я плачу.
Джесс широко улыбнулся.
– Как Шивон справилась со своим страхом?
– Я сказала, что буду ее подругой, и пообещала о ней заботиться. И я делала все, что могла, чтобы выполнить свое обещание. Когда пришло время бежать из приюта, мы убежали вместе. А когда пришло время уезжать из Ирландии, мы вместе поплыли в Америку.
– А как вы узнали, что пришло время покинуть страну, в которой вы родились?
– Мы голодали. Мы знали, что где-то можно найти лучшую жизнь. Хуже было просто некуда.
– А что вы скажете про отца ее ребёнка?
– Билли О'Малли. – Лана махнула рукой, показывая, что говорить о нем не стоит. – Он был красивый и обаятельный, и когда мы приехали в Америку, стал еще одним нахлебником.
– Он не заботился о семье?
– Он заботился только о собственном комфорте.
– Вы считаете, что он убил вашу подругу?
– Да, считаю. Но я не могу это доказать, а так как Билли умер, то я считаю, что для Колина было бы лучше, если бы об этой части его семейной истории больше не говорилось ничего.
– Вы говорили, что мать Колина назвала ребенка в честь своего отца. Откуда вам об этом известно? Вы присутствовали при его рождении?
– Да, я там была. Я первая взяла его на руки. – Лана улыбнулась. – Я видела, как он делал первые шаги, учила его произносить первые слова. Я видела его каждый день, пока Шивон не сказала мне, что опять ждет ребенка. В тот день я ушла из «Синего гуся» и нанялась горничной, чтобы можно было платить за жилье для Шивон и Колина после того, как Билли их бросит.
– Вы были настолько уверены в том, что Билли их оставит?
Она только кивнула.
– И поэтому вы считаете, что вам надо отдать опеку над Колином О'Малли?
– Я не носила Колика под сердцем, но я носила его в сердце, даже, до его рождения. А с той минуты, как он появился на свет, я любила его больше жизни. Я была ему второй матерью после Шивон.
Адвокат взглянул: на Джесса, который наблюдая за Ланой с яростной сосредоточенностью.
– Похоже, мне предстоит немало поработать, чтобы помочь вам получить опеку над вашим мальчиком.
С этими словами Закери улыбнулся, и Лана подумала, что глаза у него похожи на глаза большой и очень доброй собаки.
И она решила, что если он не даст ей повода в нем усомниться, то она последует примеру Джесса и доверится этому необычному, странному на вид мужчине.
Следующие несколько недель стали нескончаемым хороводом выездов на обеды, театральные спектакли и в оперу. Каждый раз, когда фотография Ланы появлялась в газете с заголовком «Герцогиня Пятой авеню», тираж приходилось увеличивать вдвое по сравнению с другими днями. Простые жители Нью-Йорка, с огромным удовольствием читали заметки про это прелестное и необычное создание. Ее лицо стало для них более узнаваемым, чем лица мэра и его помощников.
Вскоре Лана обратила внимание на то, что при каждом появлении в свете она встречается с одними и теми же людьми. Несмотря на размеры Нью-Йорка, круг знакомых, в котором она теперь вращалась, оказался таким же узким, как и круг посетителей «Синего гуся», где она когда-то работала. И таким же предсказуемым.
Если не считать Джесса. Он стал ее бдительным защитником и держался неподалеку от нее при каждом их появлении на людях. Теперь именно Джесс танцевал с ней первый и последний танец и озабоченно наблюдал, как она танцует с другими мужчинами. Именно Джесс приносил ей шампанское и старался за обедом сесть рядом с ней.