После долгого молчания Джесс тихо проговорил:
– Моя мать никогда не была верна своим обетам. У нее было так много любовников, что я потерял им счет. И она, наверное, тоже. Она утверждала, что дело в том, что ее родные принудили ее к браку без любви, но какой бы ни была исходная причина, дальше выбор был за ней.
– Ты говорил матери, что ты чувствуешь?
– Я ничего ей не говорил. Мы редко видимся. Так лучше нам обоим.
– Как ты можешь быть так снисходителен к Колетт и не прощать собственную мать?
– Колетт поступала так ради того, чтобы выжить. Возможно, она действительно любила. Что до моей матери, то она не способна думать ни о ком, кроме себя. Весь мир врашался вокруг ее потребностей. Она никогда не задумывалась о том, что может быть нужно ее детям.
– Детям? – У Ланы округлились глаза. – У тебя есть братья и сестры?
– Одна сестра. И она так же тщеславна и неверна, как и наша мать. Вот почему я никогда не женюсь. – Он устремил на Лану взгляд, полный такой печали, что у нее больно сжалось сердце. – Я лучше останусь одиноким, чем рискну кому-то причинить боль. Особенно кому-то, кто для меня очень важен.
Хотя его признание рвало Лане сердце, оно оказалось не таким, которого она боялась. У него нет жены. Нет другой возлюбленной.
Лана приложила ладонь к его щеке. Прикосновение было очень легким, но его глаза внезапно вспыхнули яростной жаждой.
– В таком случае, Джесс, я не буду просить у тебя ничего, кроме того, что ты уже столь щедро мне дал.
Продолжая пристально на нее смотреть, он поймал ее руку и поднес к губам ее пальцы.
– Мне бы хотелось дать тебе нечто большее.
– Этого достаточно.
Но едва Лана уверила его в этом, как сразу усомнилась, а правду ли она сказала? Может быть, она просто себя обманывает?
Подавив укол сожаления, она подставила ему свои губы – и он приник к ним с жадностью, изумившей их обоих.
– Ну, герцогиня, тебе давно пора было проснуться!
Джесс смотрел, как трепещут и начинают подниматься ее ресницы. Он лежал рядом с ней, наблюдая, как она спит, и дожидаясь той минуты, когда она проснется и он сможет утонуть в ее ярких глазах.
– Уже утро?
Она зевнула, потянулась и обхватила его за шею.
– Еще нет. Спасибо, что согласилась остаться на ночь. – Он поцеловал уголок ее губ. – Мне жаль, что я не дал тебе выспаться.
– Я не жалуюсь. – Она выгнула шею, которую он начал покрывать поцелуями, постепенно спускаясь к плечу. – Ты человек слова. Пока тебе удалось меня... занимать.
– Был рад стараться, герцогиня.
Его губы спустились еще ниже, ласково прикусывая и дразня.
Лана невольно ахнула, когда он начал двигаться вниз вдоль ее тела. В течение всей этой ночи они узнавали тайны друг друга. И с каждым прошедшим часом они открывали новые удивительные неожиданности. Словно двое ребятишек, отпущенных резвиться в дивном саду, они никак не могли насытиться.
– Джесс! – Она вцепилась в простыню, чувствуя, как от острого наслаждения у нее сжимаются пальцы на ногах.
Он приглушенно отозвался:
– А мне казалось, тебе это нравится.
– Да, но...
Слова, которые Лана собиралась сказать, куда-то испарились – и она отдалась во власть глубокого наслаждения. Не успела Лана опомниться, как Джесс снова унес ее на вершины экстаза. Ослепнув от страсти, она обхватила его за плечи, принимая в себя. «Неужели она сможет когда-нибудь им насытиться? Неужели никогда ему не надоест?»
Эти вопросы исчезли, сменившись поразительными ощущениями: Джесс продемонстрировал ей, как они вдвоем могут заставить землю колебаться.
– Что ты делаешь?
Джесс смотрел, как Лана вернулась из его гостиной с платьем.
– Я хочу одеться и пойти к себе в комнату, пока меня не хватились.
– Тебя уже хватился я! – Джесс отогнул край одеяла. – Не оставляй меня, герцогиня.
– Ты же знаешь, что будет, если я вернусь к тебе в постель.
– Я на это и рассчитываю, – лукаво улыбнулся он.
– Мне надо идти.
Он задержал ее, положив руку ей на плечо.
– Останься, пожалуйста.
Лана посмотрела на его руку и, со смехом уронив свое платье, залезла обратно в постель.
– Знаешь, я заметила, что не могу устоять, когда ты меня о чем-то просишь.
– Надо будет это запомнить.
– Кажется, в те окна уже заглянуло солнце.
Лана лежала в объятиях Джесса, погрузившись в облако невероятного удовлетворения.
Он ласково прикусил ей мочку уха.
– Хочешь, чтобы я открыл занавески и проверил, не настал ли день?
– Слишком хлопотно.
Он поцеловал ей кончик носа.
– Я не против. Сейчас...
Услышав в его гостиной звук шагов, Лана испуганно посмотрела на Джесса:
– Кто это может быть?
Он спокойно улыбнулся:
– Если ты видела солнечный свет, то это Уизерс с моим утренним чаем.
– Уизерс?
Лана начала судорожно искать одеяло. Не успев его обнаружить, она не смогла придумать ничего лучше, как соскользнуть с кровати – и успела залезть под нее за секунду до того, как дверь спальни открылась.
Она смотрела, как всего в нескольких дюймах от нее остановилась пара безупречно начищенных башмаков.
– Доброе утро, сэр. Ваш чай.
Голос Джесса сверху ответил:
– Спасибо, Уизерс. Поставь его на столик.
– Как прикажете. – Башмаки исчезли из поля зрения Ланы, а спустя несколько мгновений появились снова.
– Сегодня утром в доме царит сильный переполох.
– Вот как? А в чем дело?
– Когда утром Роуз принесла мисс Данливи шоколад, ее не оказалось в спальне. Ее туфли стояли у кровати, но на постели никто не спал.
– Да что ты говоришь!
Лана услышала в голосе Джесса легкую улыбку и почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Она радовалась, что никто не видит ее позора.
Но в эту секунду, к собственному ужасу, она заметила свое платье, лежащее неаккуратным комом там, куда она его бросила.
Она осторожно высунула руку из-под кровати, решив спрятать улику.
– Послушайте! А это что? – На глазах у Ланы появилась рука с накрахмаленной манжетой, пальцы сомкнулись на ее платье и забрали его прежде, чем она успела им завладеть.
– На мой взгляд, похоже на одно из платьев Ланы. – Ответ Джесса прозвучал совершенно спокойно.
– И правда. – Голос Уизерса постепенно становился тише, шаги говорили о том, что он удаляется. От двери ом сказал: – Кажется, тут оторвались пуговицы. Я прослежу, чтобы Мария отдала его Наде в починку.
– Спасибо, Уизерс. Я уверен, что мисс Данливи будет очень вам благодарна.
Когда дверь закрылась, Лана выползла из-под кровати я обнаружила, что Джесс корчится от тихого смеха.
Она подбоченилась. Открытие Уизерса так ее расстроило, что она совершенно забыла о своей наготе.
– И как я теперь вернусь к себе в комнату?
– Можешь надеть одну из моих рубашек. Или, если хочешь, я могу замотать тебя в простыню, как мумию. Или, еще лучше, я могу просто приказать, чтобы Роуз принесла твой халат.
– Это не смешно, Джесс! Ты ведь понимаешь, что очень скоро весь дом узнает, что я провела ночь в твоей постели.
– Скоро? Герцогиня, я не сомневаюсь в том, что об этом уже все знают!
– Ох, ну как ты можешь смеяться в такой ситуации?
Джесс встал с кровати и поймал ее за руку.
– Жаль, что ты не видела, какое лицо было у Уизерса, когда он понял, что нашел. Ох, Лана, это было просто чудо! Бедняга!
– Он бедняга? А как насчет меня? Мне пришлось лежать под кроватью, зная, что он знает, что я здесь!
Внезапно нелепость ситуации заставила рассмеяться и ее.
– Я
– Тебе это ничем не помогло бы. – Джесс уткнулся лицом в ее волосы, сотрясаясь от смеха. – Уизерс успел споткнуться о твою сорочку, когда входил в комнату. Пару шагов она даже цеплялась за его башмак! А потом он пытался сделать вид, будто не догадывается, в чем дело, и держаться, как подобает камердинеру: стоять неподвижно и бесстрастно, словно изваяние.