Никто.
Никогда.
Не прикоснется к Неру.
Только Моро.
Без вариантов.
Без исключений.
Решимость заполнила Моро до краев. Эмоции рвали его душу на части, а он методично разрывал юного демона. В себя он пришел, только когда Неру застонал от боли в сломанном запястье.
Моро перестал делать вид, что смывает кровь с давно уже чистого тела оборотня и поднял его руку к своему лицу. Провел носом по хрупким косточкам запястья и поцеловал каждый палец. Кости уже срослись, а опухоль пройдет через десять минут максимум. Оборотень — он и в Подземелье оборотень. Моро отпустил его руку и принялся бездумно гладить литое холеное тело. Ни одного волоска, ни одной родинки, морщинки или складочки, только крепкие мышцы под удивительно светлой и невероятно нежной кожей. Роскошное чувственное тело, созданное для неги и удовольствия. Только полный идиот позволил бы оборотню ввязаться в драку, несмотря на всю его силу и мощь. Избалованный королевский дог Неру никогда не выиграет у бешеной, закаленной тяжелой жизнью дворняги Моро. Слишком великодушен и благороден для этого.
Великий Герцог Вальтерус прекрасно это понимал и именно поэтому отправлял Неру подальше от себя во время разборок с сыновьями. Томас знал о своем любимом мальчике все на свете и сделал юного раба свободным, чтобы получить от него все и по максимуму. Позволил Неру раскрыться полностью, без опасений и притворства, отшлифовал, огранил и незаметно заковал в оправу богатства, власти, комфорта, уважения и вечной любви. Заставил свой драгоценный бриллиант сиять во всем великолепии и насладился им сполна. Моро был ему за это искренне благодарен. Великие Герцоги во все времена славились умением воспитывать себе идеальных любовников, но в данном случае Томас Вальтерус трудился не над любовником, а над любимым, а потому результат получился сногсшибательным.
Моро в который раз искренне порадовался тому, что старый герцог любил Неру так сильно, что успел освободить от себя до того, как умер. Что Томас вообще так вовремя и удачно умер! И оборотень достался ему. Моро глубоко втянул в себя яркий, мускусный, травяной и безбрежный аромат Неру. Какое же его накрыло облегчение, когда он понял, что даже в самой страшной ярости не сможет причинить ему вред! Это почти расклеило проклятую челюсть. Оборотень начал помогать, а потом, когда Моро парил высоко в небе, поджидая задержавшегося внизу Неру, тот искренне захотел кончить и не смог. Вот тогда-то демон и узнал, что такое Ад на самом деле. Он рухнул туда с такой высоты, что разбился вдребезги. Прозрачная капля на светлой реснице мгновенно склеила его обратно, и Моро наконец-то смог открыть свой заклинивший рот и сказал оборотню то, что хотел сказать с самого первого дня.
Неру пошевелился на его груди, громко чихнул и протер глаза мыльными руками до того, как демон успел его остановить. Заскулил от боли и беспомощно уткнулся ему в щеку лбом.
— Глупая мыльная псина, — улыбнулся Моро.
Посадил его на свои бедра, заставил откинуться на колени и принялся смывать с него пену душем, провожая воду по его телу руками. Добрался до лица и взялся за дело губами. Неру открыл лучистые голубые глаза, отобрал у демона душ и начал смывать пену с него. Оглядел обоих и встал во весь рост, окатывая себя с головы до ног. Его напряженный член оказался прямо напротив губ Моро, а прозрачные капли воды на нем мигом свели демона с ума. Он выпил оборотня досуха, насладился вкусом, довольным рыком и суматошными руками в своих волосах, а потом вернул к себе на бедра, и пока Неру доводил его до оргазма умелыми ягодицами, держал сияющее лицо в руках, смотрел в глаза и не мог закрыть рот.
— Ненавижу. Ненавижу тебя! Похотливый кобель! Ты мне все нервы вымотал, мерзкая псина! Оторву яйца и зашью задницу наглухо. Прикую к постели и не выпущу из спальни. Убью тебя, только повод дай.
— Лучше бы ты и дальше молчал, хамло ворчливое, — счастливо смеялся Неру и целовал: ласково и страстно, ускоряя темп и заставляя Моро судорожно глотать воздух.
— Не. на… ви… жу… о, Тьма… Оборотень… Неру… Свет мой… всем сердцем, понимаешь?
— Да, любимый мой демон. Конечно.
С этого дня Неру переехал в новые покои, которые были расположены в паре минут ходьбы от комнат Моро. Демон следил за оборотнем, как ястреб, приходил к нему каждый вечер, все чаще позволял разглядывать себя в приглушённом свете настенных бра, разрешал ласкать свое стальное жилистое тело все откровеннее, доводил Неру до полного опустошения, но на ночь не оставался и подлавливать в темных коридорах не перестал. Оборотень загадочно улыбался, высокохудожественно разгуливал по своим покоям голышом, если знал, что Моро в особняке, и делал все, чтобы демон не забывал о нем ни на минуту. Томас показал ему, что такое настоящая любовь, и теперь Неру хотел получить ее от того, кого полюбил всем сердцем раз и навсегда. Никто не застрахован от настоящей любви, даже легкомысленные и страстные оборотни.
Два месяца до дня Х.
Кортес де Сент-Перес стоял у окна, смотрел на весеннюю грозу и задумчиво перебирал четки. Это помогало сосредоточиться и усмирить гнев, похоть и раздражение, которые одолевали его все чаще и чаще. Казалось бы, о чем переживать? Всего в его жизни было достаточно: денег, любовников, власти, врагов и уважения. Наследнику было всего 900 лет, до вожделенного титула оставалась пара шагов, а впереди маячила беззаботная вечность. Все под контролем. Все, кроме одной-единственной занозы, которая не давала ему спать спокойно, и имя ей было Рамирес. Кортес многое бы отдал за то, чтобы узнать его местонахождение первым. Он не для того незримо охранял младшего брата все эти годы, чтобы позволить Санчесу его убить. Кортес хотел сделать это сам: медленно, мучительно, смакуя каждую секунду и наслаждаясь от всего сердца. Причин тому было немало, начиная с титула Великого Герцога и заканчивая далеким воспоминанием юности, которое он так и не смог забыть.
За окном громыхнуло, сверкнула молния, и Кортес прикрыл глаза, в который раз погружаясь в прошлое. В свой 700-й день рождения, который организовал для него безбашенный младший брат на далекой человеческой планете. Они сняли недостроенный кабак, наполнили его развратными красивыми людьми и оборотнями, а себя Блэк Догом и наркотиками до краев, и принялись развлекаться.
А потом, в самый разгар веселья, Рамирес наткнулся на комнату со стройматериалами, вытащил оттуда краски и разрисовал в кабаке всех и вся: стены, людей, себя и даже половину икающего от хохота Кортеса.
А потом была квартира и душ, в котором они отмывали друг друга от краски: смеясь, ругаясь и обнимаясь, потому что стоять на ногах было категорически невозможно.
А потом была сумасшедшая ночь, которую Кортес провел один на один со своим пьяным в дым несовершеннолетним младшим братом вопреки традициям, здравому смыслу и безопасности.
На следующее утро Рамирес маялся похмельем, чудовищной головной болью, бунтующим желудком и полной потерей памяти, а Кортес растрепанными мыслями и чувствами. Объяснить самому себе, какого черта он всю ночь подставлял Рамиресу задницу, растекался под ним розовым желе и молил о продолжении, не удавалось.
— Почему мы валяемся голыми в одной постели, Кортес? — спросил Рамирес, когда немного пришел в себя.
— Мы трахались, это же очевидно.
— С кем? С людьми? Куда они делись? Надеюсь, мы их не убили?! Нас линчуют! Это же человеческая планета!
Кортес помедлил с ответом, но увидел панику в глазах Рамиреса и успокаивающе похлопал его по плечу:
— Успокойся, никто не пострадал.
— Я не помню, что вытворял вчера вечером. Вообще!
— Ничего сверхъестественного. Просто напился в говно и разрисовал стены и народ в кабаке.
— Разрисовал? Народ?! Я? Какой позор! — простонал Рамирес, хватаясь за голову. — Я не демон, а идиотское недоразумение.