— Даже думать боюсь, каким он станет Великим Герцогом, — поежилась Дэнис, впервые полностью осознавая тот факт, что равной ему ей не стать никогда.
— Вам нечего бояться, леди Дэнис, — вежливо сказал Моро. — Он любит вас и никогда не причинит вреда. Это невозможно.
— Я знаю, — повеселела она, вспоминая отца и Неру. — Мне с ним повезло.
Моро согласно кивнул, снял выстрелом с крыши напротив снайпера, и предложил идти домой. Здесь им делать было нечего. Они ушли, а Рамирес покончил с ублюдками в доме, зачистил территорию и отправился за следующим из тех, кто чтил традиции предков. Никто не смеет вмешиваться в разборки Наследников, какими бы странными они ни были!
Домой Рамирес вернулся под утро. Смыл пот и грязь, поцеловал сонного Сэма, прогулялся к Дэнис, обнял крепко, пообещал больше ее не пугать и исчез во вспышке мгновенного портала, оставляя демоницу переживать за него пуще прежнего. Упрямое нежелание Рамиреса убивать Кортеса ставило под угрозу все, над чем они так упорно трудились, но она ничего не могла с этим поделать. Почти ничего. Хотя… Она же не обещала Рамиресу Кортеса не убивать, так что его нежелание к ней отношения не имеет. Нет демона — нет проблем, не так ли?
Большая Шестерка, Двенадцать дней до дня Х
Кортес проснулся от стука падающих на пол вещей, распахнул глаза и уставился на раздевающегося возле постели Рамиреса в полной растерянности.
— Что? — устало буркнул тот, бросая в него ключ от цепи на шее. — Места жалко?
— Не жалко, — ошарашено ответил Кортес, снимая цепь и автоматически откидывая одеяло.
— Ну и ладушки, — рухнул на постель Рамирес. Обнял Кортеса за талию, улегся щекой на змеиные чешуйки его демонического плеча, поцарапал их когтем и сонно пробормотал: — Классные они у тебя все-таки.
И уснул. Просто взял и уснул!
Кортес сложил на него руки и впал в странное состояние, когда все вокруг кажется нереальным, а раз все нереально, значит, можно позволить себе, что угодно. Например, изучить демоническое тело брата руками. И кое-где губами. И не только кое-где.
Добиться довольного стона.
Властно прошептать в затылок:
— Смени ипостась, Рамирес.
Получить желаемое. Зажечь вспыхнувшим внутри огнем. Подмять под себя мускулистое человеческое тело. Взять и владеть столько, сколько сможешь. Доставить удовольствие и себе, и ему. Зацеловать и усыпить.
…
Рамирес проснулся первым, как всегда в демонической ипостаси. Сэма под рукой не было, и он метнулся на его поиски… Но не сдвинулся с места, потому что попал в железобетонные тиски рук Кортеса.
— Далеко собрался?
— Как я оказался в твоей постели? — в легкой панике простонал Рамирес, чувствуя наливающийся жизнью член на своих ягодицах.
— Опять не помнишь? — рассмеялся ему в затылок Кортес.
Потерся чешуйками о спину Рамиреса, вызывая в нем дрожь удовольствия, почувствовал тяжелый аромат нарастающего желания и спустил руку на мускулистую чешуйчатую ягодицу, сдвигая ногу и открывая дорогу своему члену.
— Безумие какое-то, — выдохнул Рамирес, прогибаясь в талии, чтобы вобрать член Кортеса как можно глубже.
— Согласен, — впился клыками в чешую на его плече Кортес и отымел так, что чуть не сломал член.
Кончил, распластался на постели выжатым досуха, не в силах пошевелить даже пальцем, и попался в сети возбужденного поркой Рамиреса, который отыгрался на нем в полную силу и заставил кончить снова.
А потом Кортес включил плазму, чтобы послушать новости,
А потом Рамирес притащил еду с кухни,
А потом они ели всякую дрянь, слушали восторженный рассказ журналиста о мести Наследников рода де Сент-Перес зарвавшимся родственникам и наслаждались шумихой,
А потом… потом кто-то, неважно кто, коснулся родного лица с нежностью, и все понеслось по новой.
Планета Подземелье, Столица, Десять дней до дня Х
Полная луна в безоблачном звездном небе зовет за собой в вечность. Бескрайняя степь расстилается вокруг, наполняя свободой. Высокая трава щекочет пузо, а лапы мягко ступают по покрытой тонким слоем мха земле. Легко, приятно и знакомо до боли. Стадо оленей проносится мимо. Запах дичи, страха и… азартного молодого чужака. Кровь вскипает в жилах, поднимая шерсть на загривке, закручивая хвост узлом, обнажая острые зубы и обостряя все инстинкты до предела. ОН срывается с места и мчится вслед за наглым волком, посмевшим зайти на его территорию. Догнать его не так уж и просто, но ОН неумолим, беспощаден и упорен.
С каждым рывком запах чужака становится все сильнее и беспокоит все больше. В нем так много всего! Он не похож ни на что, познанное ИМ до сих пор. Небольшая каменистая гряда возникает на пути, и ее невозможно обойти стороной. Чужак наверняка заберется на самый верх. ОН поднимает морду и рычит, постепенно замолкая от завораживающей красоты. Огромная серебряная луна. Плоские камни на вершине гряды. Величественный волк, замерший темным силуэтом, подняв морду к звездам.
Долгий вой, наполненный неистовой страстью и яростной надеждой, разрывает ночную тишину, и у НЕГО подкашиваются лапы. Сердце бьется в голове, мешая идти. Лапы дрожат, и все внутри разрывается от желания немедленно добраться до этого красавца и дать ему то, о чем он так отчаянно просит. Ветер доносит его запах: терпкий, мускусный, яркий. Нестерпимый! ОН бросается за ним, но чужак спрыгивает вниз. Рычание разрывает горло и выдает ЕГО с головой.
Серебристый, почти белый волк оборачивается на НЕГО и поднимает шерсть на загривке. ОН кидается к нему молниеносно. С самого верха гряды. Падает рядом, успевает схватить зубами за шкуру и… теряет себя в мягких, совершенно не волчьих волосах и подшерстке. В аромате костра, теплой земли и горячей еды. В его желании быть рядом. ОН поднимает морду и натыкается носом на холодный нос. Лучистые голубые глаза с вертикальным зрачком смотрят на НЕГО с ужасом и восторгом.
ОН бросается на него и подминает под себя. Властного и сильного, но такого мягкого и пушистого, что желание защищать и любить его затмевает все остальное. Волк шебуршится под НИМ, и ОН встает на все четыре лапы. Поднимает его за загривок зубами и забирается в него членом, погружаясь в узкую щель яростными ударами. ОН чувствует нарастающий в серебристо-белом волке огненный шквал и вцепляется ему в загривок всей своей зубастой пастью. Взрывается в нем и вдруг чувствует его, как самого себя. Все его желания и мысли, страхи и опасения. Всю его бесконечную страстную любовь. Слезает с него, поворачивает лапой серебристую довольную морду к себе, утыкается носом в нос, и слова сами слетают с языка:
— Любимый.
Моро чихнул, проснулся, открыл глаза и обалдел. Во-первых, потому что за окном розовело утро, а он уснул в постели Неру, провел с ним рядом всю ночь и теперь чувствовал себя лучше некуда. А во-вторых, потому что вместо человека на нем лежал гигантский серебристо-белый волк. Он раскинул лапы во все стороны, зубастой пастью похрапывал где-то возле макушки, а пушистым пахом щекотал замерший в жестоком напряжении член. Шикарный хвост зверя лежал на ногах Моро до самых пяток.
Демон провел руками по шелковому меху и разом вспомнил свой сон. Какой кошмар!!! Он же никогда не был извращенцем! Мозг паниковал, а руки зарывались в мягкую шерсть все глубже, гуляя по мощному звериному телу. Член все настойчивее просился в теплую глубину, а желание овладеть величественным волком становилось нестерпимым.
— Неру! Мерзкий кобель! — отчаянно зашипел Моро. Дернул его за уши и… принялся ласково жамкать невыносимо мягкие бархатные кончики. Господи, да что же это?! — Ненавижу тебя! Ты в кого меня превращаешь, а?! Немедленно вернись!
Волк неохотно потянулся, зевнул во всю пасть, недовольно подергал ушами, вызывая в Моро отдельно взятый конец света, и открыл голубые глаза с вертикальным желтым зрачком. Провел алым языком по острым белым зубам, довольно почавкал и недоуменно уставился на свои лапы.
— Ты меня достал, — обреченно выдохнул Моро.
Одной рукой взялся за свой член, второй поддернул волка за хвост и влетел в него почти до половины. Неру взвизгнул и превратился в человека, но Моро было уже все равно, потому что он получил свое и витал далеко в облаках. Вернулся демон довольно быстро, потому что теплый оборотень исчез с его груди, и это следовало срочно исправить. Моро открыл глаза и второй раз за утро обалдел: Неру сидел на краю постели лицом к нему, скрестив по-турецки ноги, зарывшись в подушку по самые ошалелые глаза, и медленно раскачивался из стороны в сторону.