Герцогиня [СИ]

«Чем богаты — тем и рады» — русское народное про гостей. Званных и незванных.

«И втапоры Марине за беду стало,
Брала она следы горячие молодецкие,
Набирала Марина беремя дров,
А беремя дров белодубовых,
Клала дровца в печку муравленую
Со темя следы горячими,
Разжигает дрова палящатым огнем,
И сама она дровам приговариват:
«Сколь жарко дрова разгораются
Со темя следы молодецкими,
Разгоралось бы сердце молодецкое
Как у молода Добрынюшки Никитьевича.
А и Божья крепко, вражья-то лепко».

Богатырь-то он, конечно, того… могуч. Но — не умён. И — дурно воспитан. Прямо сказать — хамоват Добрыня. Ни извинения, ни покаяния. Как-то договориться, компенсировать… Даже маленькие дети, разбив мячом соседское окно смущаются. Но не русский богатырь. Будто так и надо.

А зря: обижать незнакомую женщину — невежливо. Да и опасно — на ведьму нарвался.

Я подобное уже в самом конце 20 века видел. Там только пепелище осталось. После глупых слов в адрес двух проходивших женщин. Какой криминал?! — Сам дурак. Пить надо меньше. Через три дня собственный самогонный аппарат в руках полыхнул. Вместе с домом и семейством.

А уж Киев времён Крестителя такое кубло… Куда не плюнь — то ведьмак, то колдунья, то оборотень. Хотя могу понять добра молодца: девять лет с княжьего двора не выходивши… Опять же — голуби целуются… Богатырю такое видеть — нож острый по сердцу. Как же чем тяжёлым не заелдырить в бессовестных? А что не попал — так по грехам его. Видать, тяжелы были.

«Взяла Добрыню тоска пуще вострого ножа
По его по сердцу богатырскому:
Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,
Со полуночи Никитичу не уснется,
Он белого свету дожидается.
По его-то щаски великия
Рано зазвонили ко заутреням.
Встает Добрыня ранешенько,
Подпоясал себе сабельку вострую,
Пошел Добрыня к заутрени;
Прошел он церкву соборную,
Зайдет ко Марине на широкий двор,
У высокого терема послушает».

«Душа болит, а сердце плачет.
Торг городской уже шумит.
А тот, кто любит, сам не знает

Зачем идёт, с чего сердит».

Гормональный шторм. Какая логика?! Какие мозги?! Мало того, что вчера побил-поломал, так ещё и нынче туда же намылился. Забыл русское народное: «Не гуляй где попало — опять попадёт».

«А у молоды Марины вечеринка была,
А и собраны были душечки красны девицы,
Сидят и молоденьки молодушки,
Все были дочери отецкие,
Все тут были жены молодецкие.
Вшел он, Добрыня, во высок терем, —
Которые девицы приговаривают,
Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.
Втапоры Добрыня ни во что положил,
И к ним бы Добрыня в терем не пошел.
А стала его Марина в окошко бранить,
Ему больно пенять».

Сразу видать — у богатыря мозги-то по-вынесло, помороки-то по-вышибло. Девять лет службы у Крестителя — всякую соображалку отбили. Ну, нахулиганил, побил-поломал вещицы дорогие. Так извинись! Обругали-то за дело. Но Добрыня — «ни во что положил».

Колдовское заклятие? Заговор-наговор-приговор? — Плюнь через левое плечо, попрыгай на одной ножке посолонь, перекрестись троекратно, водицей родниковой ополоснись, батюшке занеси, в пол лбом постучи. Есть же известные, народом проверенные, способы! Голуби целующиеся не по ндраву? Так ведь и сам можешь. К иконе приложиться.

«Три да ещё семь раз подряд
Поцеловать столетний медный
И зацелованный оклад».

Глядишь, и полегчает. А Добрыня, вишь ты, церкву соборную — мимо прошёл. На чужой двор без спроса ввалился. У людей там девишник-бабёшник, и тута он припёрши. «Незванный гость — хуже татарина». Или, всё-таки, лучше?

Встал у терема да бабские разговоры подслушивает. Экое непотребство! Будто и не мужик вовсе. Ещё за вчерашнее не рассчитавши, а седни незван вдругорядь заявивши. А ещё говорят — богатырь святорусский. Невежа безмозговая.

«Завидел Добрыня он Змея Горынчата,
Тут ему за беду стало,
За великую досаду показалося;
Сбежал на крылечка на красная.
А двери у терема железные,
Заперлася Марина Игнатьевна,
А и молоды Добрыня Никитич млад
Ухватит бревно он в охват толщины,
А ударил он во двери железные недоладом,
Из пяты он вышиб вон,
И сбежал он на сени косящаты».