Предполагается чисто случайная встреча. Чисто: шла мимо, вдруг ножка ах… Или там — лодка протекать начала…
Как обычно, самые последние дни перед выходом каравана более всего напоминали дурдом. Наконец, восемь тяжёлых ушкуев, более двух сотен человек, двинулись вверх по Волге. В сопровождении ещё десятка лодочек и сопровождающего отряда.
Пришлось отрывать от сердца: начальником каравана я поставил Ивашку. Авторитет у моего сотника… Он может кучи вещей не знать. Но когда он смотрит в глаза и теребит гурду на поясе — даже бывалые корабельщики быстро-быстро рассказывают о все проблемах и возможных путях их решений.
А молодёжь… не то, чтобы в струнку вытягиваются, но… подтягиваются все. За шутку у него за спиной можно умереть со страху. Был инцидент.
Ещё три дня я получал телеграммы о том, что забыли, что надо довезти… Вышки стоят — Софья пытается настоять на своём дистанционно. Потом и мне пришлось лезть в лодку. Моя "Белая Ласточка" подогнана под перевозку меня, любимого, в нужную точку за минимальное время. Нужная точка — Переборы. Как и толковали мне в крик кормщики, мои тяжёлые ушкуи в середине лета через этот Волжский перекат не пройдут.
Ух, как они надо мною поиздевались! Ух, каких они мне слов наговорили! Каких звуков… нафыркали, нахмыкали.
Начали разгружать кораблики, свите шатры развернули.
Я был даже рад. Побыть снова с моими… княгинями. А вечером…
— Чего ругаешься, дед Кузьма? Не тебе тюки таскать.
— Дык куды таскать?! Тут самого себя с места не стащить! Шагу ступить не могу. Хоть криком кричи — так крутит. Да мне-то ладно — вон, Сёмка с княгининского до ветру пошёл да и завалися. Сесть-то сел, а встать-то… ха-ха-ха… Ой, бл…,о-хо-хо…
— Вон оно чего… И ласточки над водой стригут. А что говорят нам меньшие братья-муравьи?
— Каки таки муравьи?! Нет мурашей никаких. Попрятались. Мать их…
— Ага. И утром росы не было?
— Ну. Итить…
— Вот и я об этом. Барахло прикрыть. Дождь будет.
Знаменитые июльские грозы. Ласкать женщин под раскаты грома, при вспышках молний, освещающих внутренности незакрытого шатра… Потом лежать, засыпая под шум дождя…
За три дня дождей вода поднялась достаточно, чтобы мы смогли перетянуть ушкуи выше.
Ещё день и Шексна.
В Усть-Шексне нас встретили посланцы Суздальского князя. Было там и неплохое приданое для дочки, и пара монахов в свиту, и икона из родительского дома. И немногочисленные, но очень для неё важные, подарки Софье. Разбирая их она не сдержалась: прижала шёлковый подрясник к лицу и зарыдала:
— Простил! Он меня простил! Он… он… а я…
И убежала от всех. Утирая дареной одеждой слёзы.
Появились и двое незаметных мужичков от Андрея. Мнутся, хмыкают, говорить не хотят. Ну и фиг с вами. Нет сотрудничества и не надо. Парочка моих ребят на вас уже посмотрела. А вы их не видели, высадим мы их подальше. Но со сходной задачей: мне тоже нужна инфа по делам Новгородским.
Всё. Дальше тянуть уже… непристойно. Люди смотрят недоумённо, лоцманы с Белозерска домой рвутся.
Обнялся-расцеловался с княгинями своими. Ивашке напоследок плешь проел: береги, помоги… Они туда, а я назад. Как-то они там… Столько всяких… нежданностей может быть.
Вот ныне придумывают иные: Воевода Всеволжский хотел, де, восстановить древнее славянское братство и удручённый мыслью о грядущей гибели племён, по крови близких, встал на защиту сродственников ослабевших. Иные же и вовсе толкуют о моём желании неизбывном привести Гренаду по сень креста христианского.
Не надо про желания мои придумывать — спросите уж прямо.
Прежде всего скажу: следовал я не хотелкам да желалкам своим, а необходимкам и неизбежкам. Ибо вляпнувшись сюда, в Русь Святую, влип я в паутину мира сего, оплетён стал долженстваниями перед людьми своими, перед народом сим. Ему и служу. А что от этой службы над той же Гренадой вера Христова воссияла… и бог им в помощь.
Причина сей истории? Да как всегда — в мозгу человеческом. Есть у нас в голове, девочка, штучка такая — гипофиз называется. Ма-а-аленькая. Весу в том кусочке — десятая доля золотника. "Мал золотник да дорог". А тут вдесетеро меньше. А уж дороже! Особенно, коли оно не в простой голове, а в Боголюбского. От того кусочка много в человеке зависит. И в теле его, и в душе.
Андрей, по свойству сей частицы своей, щадил честь женщины и хранил верность супруге. Верность душевную, неискоренимую.
Обои они, что Андрей, что Софья, были людьми вельми разумными. Им бы жить-поживать, да добра наживать. Однако же попали они вот сюда, в Святую Русь, в княжье корзно. А коли ты князь — так и будь им. Таким, как с дедов-прадедов заповедано бысть. А — не может! Не по уму, не по душе — по свойству малой части тела своего. Пришлось Софье грех совершить — мужу изменить. От дел телесных — и души изменение случилось. Не по воле её — по нужде, от Святой Руси проистекающей. Андрей, узнавши про то, должен её казнить смертно. Ему-то самому, Андрею, человеку — беда, больно ему. А князю Суждальскому — надо, обязан.