— Одевай.
— Оно некрасивое, тяжелое, неудобное…
— Оно — парадное. Одевай, иди, стой, не сутулься. Выгляди.
— А я не хочу!
Хлоп!
Подзатыльники, пощёчины, розги… Для более мягких форм воспитания у бабушки нет времени. Идёт война. Она спасает дом Вельфов, приданое своей дочери — Саксонию.
Как он её ненавидел!
— Погоди, карга старая, вот вырасту…
Бабушка это понимала и издевалась:
— Ты — безмозглая сопля. Ты не Вельф, моя дочь родила тебя от лакея. Ты не воин, не герцог. Тебе следовало бы родиться девчонкой. В семье прях. Ты ни на что не годен. Я умру и тебя просто прирежут. Слуги. Ночью, в спальне.
Десятилетний мальчик трясся от страха под одеялом.
Ему было двенадцать, когда она умерла. Через год умерла, в двадцать восемь, мать. Подросток, круглый сирота. На голове которого две герцогских короны. Давящая ноша. Попытки собственных деяний. Постоянное сравнение с отцом и бабушкой. И осознание — я слабак.
Через два года — соглашение с новым императором, Барбароссой. Саксонию оставляют, Баварию забирают. И его дядя, Вельф VI, кричит ему в лицо:
— Слабак! Предатель! Ты — не Вельф.
Дядя, кроме прочего, маркграф Тосканы и герцог Сполето. Он станет главой дома. Если юный Генрих умрёт. Дядя, не признав соглашения с Барбароссой, продолжает войну за Баварию. Достаточно успешную. Хотя Австрию отделили, типа: временно. Князю Чехии дали титул короля. Типа: за помощь.
Победы дяди — его победы, поражения дяди — вина Генриха. Предал, струсил.
Генрих потому и собрался в крестовый поход. Доказать всем и самому себе, что он храбрый рыцарь и успешный полководец. Но главным против славян-язычников назначают более старшего и опытного Медведя.
— Подчиняться врагу? Который несколько лет громил Саксонию, носил титул её герцога? Ни за что!
И две крестоносные армии расходятся под прямым углом. Медведь идёт на северо-восток, в Поморье, Лев на северо-запад, к Любеку.
Полевой лагерь — это так здорово! Никаких баб, глупых начальников, нудных советников! Вальдемар Датский — классный парень! Мы победим! С нами бог!
Восторг восемнадцатилетнего юноши. Вырвавшегося из-под присмотра старших.
Увы, старший есть — Никлота Великий. Который заставил крестоносцев уйти не солоно хлебавши.
Конечно, дома церемонии, восхваления, праздничные процессии, восторги дам. Но себе-то… не смог.
Детские комплексы, воспитанные, вбитые суровой бабушкой, не по злобе, а ради спасения приданного дочери, остаются в этом выросшем, начавшем полнеть, теле. В сердцевине души. Нет собственного, яркого военного подвига. Что обязательно для полноценного рыцаря. Нет громкого славного военного успеха. Что обязательно для государя. И Генрих уходит в искусство и строительство. Строит новый Брауншвейг. Со статуей льва. Помирившись с дядей, строит дороги и мосты в Баварии. Уходит из военной области в область прекрасного. Где слова бабушки: трус, слабак, снящиеся ему в кошмарах — не имеют значения.
И тут Софочка…
Похожая на бабушку из самых первых детских воспоминаний. Ещё весёлую, жизнерадостную. Без той постоянной угрюмости, раздражительности, что стала постоянной после смерти отца.
Её хочется любить, заслужить похвалу, как не удавалось в детстве, покаяться, попросить прощения. За неспособность реализовать её мечты. Её хочется выпороть, отомстить за прежние наказания, унижения.
Теперь эти бессмысленные мечты, неопределённые образы, неясные отражения детских комплексов, вдруг обретают возможность реализации. Подобие бабушки можно наказать. Например, в постели. И покаяться, подарив, например, ей замок.
Уже одной этой возможности — реализовать детские мечты — было бы достаточно, чтобы Софья оказалась в постели, в душе, в мыслях герцога. Но она ещё и умна, привлекательна, страстна, неутомима и опытна. Она просто полезна: детали осадных машин, выданные шпионы врагов, планы противников… Она интересна. Удивительными знаниями о никогда невиданной стране, массой восхитительных, изящных вещей. Хотелось бы сделать такие самому. Она богата. Правда, это товары. Чтобы получить хорошую цену надо выждать. Сейчас край разорён, но постепенно… Лишь бы она не ушла.
Разные мужчины ищут в женщинах разное.
Жена-мать. Генрих искал это, пусть и не понимая. Нашёл. Опыт воспитания бабушкой, сильной, доминирующей личностью, впечатался в его душу. Он был склонен к подчинению женщине. Не зря Барбаросса развёл его с первой женой. Но (в РИ) и со второй, Матильдой Генриховной, история повторилась.
Жена-любовница. Тут уж… Софочка "даёт жару". "Каждый раз как последний".