— Где мы? — Спросила юношеским баском фигура повыше.
Другая осторожно задвинула засов, удовлетворенно кивнула — смазан. И ответила молодым женским голосом:
— Старый тронный зал герцогов Саксонии.
Насмешливо спросила:
— Мой верный рыцарь боится темноты? Даже ради своей "Прекрасной Донны"?
— Я ничего не боюсь!
— Отлично. Вы будете сражаться с приведениями. А я — дрожать в испуге за вашей спиной. И возбуждать. Храбрость. Желанной наградой своего паладина.
В темноте у дальней стены, на возвышении стояло деревянное кресло. Широкое, тёмного дерева, со стёртыми подлокотниками, с резной, высокой, несколько грубоватой, деревянной спинкой.
— Вот отсюда, с этого трона, два столетия назад, Оттон I Великий, только что вразумивший мадьяр на реке Лех, отправился к Регнице, в земли ободритов, "опустошая и предавая огню все на своём пути". Ободриты были разгромлены. Спасавшийся бегством князь Стойгнев был обезглавлен в лесу каким-то германским солдатом. 4500 человек было убито и 2000 захвачено. Голова Стойгнева была принесена Оттону, насажена на кол, возле которого казнили семьсот пленников. Советнику Стойгнева отрезали язык и выкололи глаза.
Женщина помолчала, кажется, представляя себе картины того давно прошедшего времени. Потом кивнула своему спутнику, указывая на трон:
— Сядь.
Мужчина, точнее — юноша шестнадцати лет, откинул с головы капюшон, насторожено приблизился к трону.
— Зачем?
— Храбрый рыцарь хочет восторжествовать над кровавым победителем своих предков? Оттон давно сгнил, а вот ты, потомок казнённых тогда, два века назад — жив. Ты ходишь по его дому, сидишь на его троне. Правда, здорово?
Юноша настороженно оглядел сидение. Плохо видно: тёмное дерево в темноте. Присел на край, погладил резные завитки на концах подлокотников. Отодвинулся вглубь, отклонился, чтобы опереться на спинку, поёрзал, устраиваясь увереннее. Вальяжно развалился, воображая себя хозяином этого места. Старательно маскируя волнение пренебрежительным тоном, оценил:
— Сидение жёсткое, спинка щербатая, подлокотники неудобные. Широко. Этот Оттон был сильно брюхат. Тут двоих таких как я посадить можно.
Женщина чуть улыбнулась. Никто не садится прямо на трон — сидят на подушечке. Спинку закрывают дорогим покрывалом с геральдическими цветами и символами, а спину — мантией, камзолом и рубахой. Но учить этого мальчика прямо сейчас…
Она подошла к нему, наклонилась к лицу, качнулась влево-вправо, проводя по широко расставленным подлокотникам, руками.
— Можно и двоих. Таких как ты. Не — как он.
Два быстро последовавших друг за другом, металлических щелчка прозвучали в ночной тишине неожиданно громко.
Юноша непонимающе посмотрел на одну руку, на другую. Дёрнулся. Звякнули цепочки наручников. Один браслет каждой пары охватывал его запястье, другой — шейку подлокотника.
— Э… это чего? Ты чего задумала?! Отцепи! Немедленно!!
У неё же в руках ничего не было! Подстроенная ловушка!
Крашеная тёмной краской сталь была не видна в темноте.
Юноша, впадая в панику, дёргал руками. Но браслеты держали крепко. А вот свободные ноги совершали широкие беспорядочные движения.
Юный "сиделец на троне" не одел ничего под плащ, полы распахнулись, явив постепенно сдвигающемуся к трону столбу серебряного лунного света нижнюю половину молодого мужского тела. Аж до пояса, перехватывающего плащ на талии.
Отскочившая во время внезапного приступа капорейры женщина, снисходительно рассматривала попавшуюся в тенета птичку.
— Что с тобой? Я сказала — "сядь". А ты рвёшься, пытаешься сбежать. Ужель цепи возвышенной любви благородного рыцаря, не прочнее майского девичьего веночка?
Пристыженный указанием на проявленную душевную слабость, юноша прекратил свои беспорядочные и, прямо говоря, безнадёжные, рывки. Дама же продолжала:
— Однажды, где-то неподалёку, саксонский герцог Генрих Птицелов ловил птиц. И вдруг узнал, что его избрали королём Германии. Какая судьба тебе более по вкусу — птички или… короля?
Ошеломлённый весьма ограниченным положением, в которое попал столь внезапно, в момент обретения уверенности, нарастания гордости, ощущения духовной победы над древним императором, "узник трона" неуверенно ответил:
— К-конечно… к-короля…
— Тогда перестань щебетать как испуганный щегол.