– Ослепительна! – ровно сказал Волорье, а я вдруг уловила в его голосе упрек, почти издевку.
– Вы предпочитаете мужчин, дорогой граф? – прищурилась я.
– Что? Вот еще глупости!
– Тогда отчего вы так ненавидите красивых женщин?
– Возможно, потому, что завидую их красивым любовникам? – с неожиданной искренностью ответил он.
Я замерла, а потом кивнула Макеши. Тот, как обычно, был в своем ярком шелковом наряде.
– Вы берете с собой… раба? – удивленно спросил Волорье, так и не дождавшись ответа на свое высказывание. – Зачем?
– Телохранителя, – поправила его я. – Никогда не знаешь, чем закончится вечер.
– В королевском дворце нет необходимости опасаться за свою жизнь… и честь.
– Неужели? – вскинула бровь я. – Но ведь кто-то там настолько меня не любит… К тому же иного защитника у меня нет. Вы, граф, очень успешно манкируете своими обязанностями.
Волорье нахмурился. Это он еще не знает, что у моего веера, такого яркого, такого расписного, внутри металлические пластины. Стоит только по-особенному повернуть ручку, как дамский аксессуар превратится в довольно грозное оружие, которым я неплохо владею. А две длинные шпильки в моих волосах полые, и внутри них яд. Одинокая девушка в Ранолевсе должна уметь постоять за себя.
– Что ж, телохранитель так телохранитель, – наконец, решил моральную дилемму Арман. – Но за стол его, разумеется, не посадят.
– Ничего, я не голоден, – прищурился Макеши, явно давая понять, что он – не безгласая собачонка. – Как-нибудь переживу подобное бесчестье.
– Отрежьте вашему рабу язык, – посоветовал Волорье. – Пока ему не отрезали голову.
– И не подумаю, – фыркнула я. – Меня он устраивает в том виде, в каком он есть сейчас.
Арман как-то странно на меня посмотрел, качнул головой и подал мне руку.
Пора было ехать.
7. Охотник и добыча
Мои приемные родители – далеко не последние люди в Ниххоне. Отец, некогда один из лучших Охотников на ёкаев, теперь назначен дайджином – министром, как сказали бы в Ранолевсе. К нему прислушивался сам император. Поэтому на приемах, подобных королевскому ужину я бывала не раз.
Не боялась, не стеснялась, не скромничала. Ниххонский этикет очень строг, если уж я там не ударила в грязь лицом, то тут и подавно справлюсь. Нужно лишь молчать, когда с тобой не разговаривают, поддерживать беседу, когда к тебе обращаются, и кушать понемногу и очень осторожно. Все это я вывалила Арману по дороге, то и дело стягивая перчатки и вытирая вспотевшие ладони о юбку. Он смеялся.
– В общем-то вы совершенно правы, герцогиня. Но не волнуйтесь, я не такой уж упырь, чтобы бросить даму в беде. Так и быть, буду вашим кавалером.
– Упырь? – удивилась я. – А кто это?
– Это… мерзкая тварь. Восставший покойник, который пьет кровь по ночам.
– О! Такие твари существуют в Ранолевсе?
– Конечно, нет, не переживайте.
– Существуют, – неожиданно пробормотал Макеши. – Как и ёкаи, и όни, и татаны, и хакатури.
– Ты, я погляжу, специалист по нечисти? – недовольно спросил Арман.
– Да. Я тохунга. Шаман по-вашему.
– И что ты делаешь в Ранолевсе?
– Охраняю госпожу Иветту.
– Занятно. От злых духов?
– От любого зла.
Мне показалась, или в глазах Армана мелькнуло уважение и любопытство? Он замолчал, потирая подбородок, а я молча удивлялась. Впервые Макеши рассказывал кому-то про себя так подробно. Надо будет его спросить, с чего вдруг Волорье – и такое доверие. Чем заслужил? Макеши ничего не делал просто так. Значит, Волорье ему по нраву, и это прекрасно. Потому что я твердо намерена его заполучить. Для начала – в постель, а дальше видно будет.
Мы приехали к королевскому дворцу. Он был далеко не таким красивым, как у ниххонского императора. Ни золоченых колонн, ни драконов на крыше, ни ярких лаковых узоров. Просто скучный серый камень. Да, стрельчатые окна и остроконечные башни были по-своему элегантны, но в целом дворец показался мне унылым. Внутри было немного лучше – золоченая лепнина на потолке, красивые мозаичные панно, полы из наборного паркета, блестящие так ярко, словно лед в солнечный день. И занавеси везде, где только можно – бархатные и парчовые. А вот цветов не было совсем, и это мне не понравилось. В Ниххоне каждую комнату, каждый зал непременно украшали живыми композициями, потому что никакие человеческие творения не сравнятся с красотой природы. Ниххонцы почитали и духов воды – устраивали фонтаны и небольшие водопады, где каждый из гостей мог ополоснуть руки. Здесь же глаз падал лишь на весьма реалистичное изображение коня с обнаженным всадником на нем. На всякий случай я не стала уточнять у Армана, чей это такой откровенный портрет.