«Vorwärts und nichtvergessen, worinunsere Stärkebesteht. Beim Hungern und beim Essen, vorwärts, und nievergessen – die Solidarität!»[50]
Года два спустя, когда самые тяжелые времена остались позади, Рут и Герда оказались на вечере в поддержку антифашистской борьбы в Германии. Им уже не нужно было выживать и делить кишащую клопами кровать, а «Песню солидарности», которая была дорога и голодным, и сытым, исполняла жена Брехта Хелена Вайгель. Маленькая, худенькая, с горящим взглядом и лицом героини греческой трагедии (и, признаться, в котором было что‑то обезьянье), она пела как настоящая актриса, с чувством, а не развязно и во весь голос, как подруги Вилли. Вилли почувствовал, насколько далеки друг от друга жизнь и театр. Он поздно освободился, добрался наконец до кафе «Мефисто» на бульваре Сен-Жермен и сразу же увидел знакомые лица: Рут и Мельхиора Бричги, печатника, за которого она недавно вышла замуж, Герду со Штайнами и галдевшую на разных языках компанию во главе с Андре Фридманом, ставшим к тому времени уже своим в ванной-лаборатории на Монмартре. На том soirée[51] собрались в основном немецкие эмигранты. Обычно встреча со всем этим Heimat[52] вызывала у него тревогу, схожую с клаустрофобией, но в этот раз мысль, что он знаком с таким множеством людей, доставляла ему удовольствие. Простое удовольствие, вроде того, что он ловил на лицах родителей, когда случалось выбраться с ними на концерт или на премьеру в театр: и мы, и мы тоже здесь, в избранном обществе!
И если все они даже здесь, среди корифеев немецкой культуры в изгнании, были никем, то что уж говорить о Париже… Они узнавали друг друга по одному взгляду, по кивку, по едва заметному жесту. Близость первых лет развила в них эту способность распознавать своих. Они обрели солидарность, которой уже не забыть: она возникла из насущных потребностей. Вилли Чардак никогда особенно не верил в новое человечество, порожденное социализмом, но эта их манера держаться вместе толкала их вперед, vorwärts, как пелось в Solidaritätslied, и с такой силой, которую они вряд ли обрели каким‑то иным способом.
Вот что он находил в первую очередь в Герде и в большой компании, окружавшей ее неотразимую и дорогую ему особу. Он вдруг вспомнил, что, когда они с Гердой случайно встречались на улице или когда она вскакивала с места, энергично затушив окурок – «Ну все, мне некогда, надо узнать то‑то, сходить туда‑то», – он называл ее Fräulein Vorwärts. Это была его шутка для одного себя, попытка уверить себя, что он избавился от кокона лейпцигской ревности, угнетавшей его, как небо, затянутое низкими облаками и фабричным дымом. Но даже в тот вечер на концерте, когда Герда казалась ему такой близкой, он и представить себе не мог, какой неудержимой движущей силой обладала его Фройляйн Вперед…
Доктор Чардак проходит мимо закрытых рольставней супермаркета, дамской парикмахерской, магазина товаров для дома и сада, прачечной, мимо работающей бензоколонки. Ему встречаются подростки, одетые легко и, на его вкус, слишком ярко, семьи, которые словно сошли с выцветшей фотографии его предков в shtetl[53], если не считать ботинок на резиновом ходу, которые здесь носят женщины в париках. Стоит только отвлечься, и уже не понимаешь: а в Америке ли ты? Все одеты удобно, практично, все в одинаковых saddle shoes[54]. Капитализм предлагает покупать равенство, размышляет он, а реальный социализм распределяет лучшее между вернейшими. Такими как те, кто поселился в его отчем доме на Голизерштрассе: сначала партийный чиновник-нацист, а сейчас – он готов поспорить – чиновник из Социалистической единой партии. Лучше бы его разбомбили, как дом на Шпрингерштрассе, где жила Герда Похорилле.
«Холодная война, – часто повторяет про себя доктор Чардак, – удачный лозунг в стране, которую не разрушила война настоящая, хотя именно холодный мир и разорвал окончательно некоторые связи».
Когда ему на визу в паспорте поставили штамп ENEMY ALIEN[55], это было не очень приятно, но война есть война, он это понимал. Но уже натурализованному американцу Уильяму М. Чардаку пришлось отвечать на вопрос, состоял ли он в Коммунистической партии или СРПГ[56].
– Нет, – честно ответил он.
Однако он общался с некоторыми участниками этой революционной марксистской группы?
– Да, – признал он, – но только из личной симпатии.
Тем не менее он участвовал в разнообразных акциях, организованных этой партией, как в Германии, так и в Париже.
50
«Вперед, и не забудьте, в чем наша сила. Голодные иль сытые, вперед, не забудьте – Солидарность» (
56
Социалистическая рабочая партия Германии – немецкая левая партия, действовавшая с 1931 г. (с 1933‑го – нелегально), но фактически прекратившая существование к 1945 г. –