Что до снов, то он в них не верил.
Через два дня вызвали на допрос.
Жандармский офицер привел его в комнату и оставил одного. Потом открылась дверь, и он увидел сухопарого старика в генеральском мундире. Глаза старика с порога пригвоздились к лицу Лопатина, и он долго, с минуту, испытывал на себе тяжесть этого взгляда.
«Плохо мое дело, – подумал, – высокие чины так просто себя не беспокоят».
На генерале – общевойсковой мундир. Это немного успокаивало: не жандарм. Но кто? Может быть, из Петербурга? В Иркутске, кажется, перевидал всех. Впрочем… За месяц вольной жизни ни разу не видел Синельникова. Неужели этот старик и есть грозный генерал-губернатор Восточной Сибири? Что же ему, в таком случае, надо? Раньше как будто судьба арестованного и поднадзорного Лопатина его не волновала…
– Так вот вы какой! – прервал молчание старик высоким голосом.
– Какой же?
– Независимый.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать про ваше лицо. Таким я вас и представлял…
– Может быть, – возразил Лопатин, – будем ближе к делу?
– Будем! Не возражаю. Я восхищен вашей энергией и умом!
– Перестаньте шутить! Меня вызвали на допрос…
– Нет. Просто я хочу вам сделать предложение.
– Вы – это генерал-губернатор Синельников?
– Совершенно верно, молодой человек. Николай Петрович Синельников. Вы можете меня называть по имени-отчеству.
Лопатин пропустил разрешение мимо ушей. К чему-то клонит старая лиса?
– Что же вы хотите мне предложить?
– Видите ли, я, возможно, впоследствии подробно разовью свою мысль. – Генерал замолчал, словно ушел в эту самую мысль. Его крепкие пальцы пробарабанили по столу. – Кратко так: предлагаю работать со мной.
Лопатин спросил не сразу:
– В каком то есть качестве?
– Вы станете моей правой рукой. Может быть, со временем – вице-губернатором. Но дело не в звании, мне важна суть. Мне нужен человек, которому я могу доверить свои планы. Мне нужны честность и энергия. Готовность жертвовать собой ради дела. Среди моих чиновников таких людей нет. Увы! Я должен признать это, и я не боюсь признаться в этом вам.
– Своему пленнику?
– Я освобожу вас.
– Но как вы освободите меня от моих взглядов? Они, как мне кажется, противоположны вашим?
– Вы освободитесь от них сами, постепенно!
– Едва ли.
– Вы в заблуждении! Я смотрю за вами давно. Вы благородны, неустрашимы, вы желаете того, чтобы отечество процветало. Я понимаю вас. Я тоже хочу видеть свое отечество процветающим. Противоречие между нами – мнимое, поэтому я и пришел сюда. Вы должны работать вместе со мной.
– Стало быть, мы вместе будем бороться против привилегированных сословий и расшатывать трон?
– Расшатывать трон не надо, – нахмурился Синельников. – В этом ваша ошибка. Устранять сословия и трон противоестественно. Это противоречит духу русской жизни и государственности. Я ведь тоже знаком с историей. К тому же попытка революционной партии силой победить царя обречена на провал. Не забывайте декабристов. Я предлагаю вам другой способ послужить отечеству.
– Я уже выбрал свой путь.
– Вы еще молоды. Помните, как сказал Пушкин: «Сменит не раз младая дева мечтами легкие мечты»? Аллегория. Однако – справедливая. Взглядам людей свойственно изменяться. Я не заставляю вас сразу сбросить ваши ризы. У вас будет на это время. Но вы их непременно сбросите, когда станете служить в Сибири. Дел здесь – непочатый край! Цивилизация огромных просторов! Искоренение плутов и взяточников! Я не верю, что это не вдохновит такого человека, как вы.
– А я не верю, что все это возможно под эгидой царя.
– Какая разница? Вы же будете дело делать.
– Мне важна суть, уважаемый Николай Петрович. Кажется, так вы выразились? А суть состоит в том, что прежде следует устранить социальную и экономическую несправедливость. То есть надо установить в России республику и сделать так, чтобы весь народ жил свободно и безбедно, а не только несколько тысяч избранных!
– Вы очень упорны в своих заблуждениях.
– Так же, как вы в своих.
После долгой паузы Синельников встал:
– Ну ладно. Я ведь и не полагал, что сразу перетащу вас в свою веру. Мы поговорим еще.
Однако ни во второй раз, ни в третий старый генерал не поколебал своего пленника.
Но, как ни странно, оба – и старый царский администратор и молодой революционер – с каждой встречей проникались доверием друг к другу. Синельников, впрочем, как он сам сказал, давно оценил энергию и характер Лопатина. Лопатин же, со своей стороны, не мог не признать: этот генерал выгодно отличается от своих коллег. Он был прямодушен, честен и не лишен благородства. Верил, что переродит Сибирский край. Правда, добивался он этого методами, которым мог бы позавидовать любой сатрап. Был крут, своеволен и жесток.