В доме горел свет.
В комнате сидели жандармы.
Значит, они все же пронюхали что-то! До сих пор Чайковская была вне подозрений. Ну, она умница – себя не выдаст, а улик против нее никаких не может быть.
Но что же делать?
Ни к Любавскому, ни к Щапову нельзя. Нельзя ставить под удар друзей! Уж если жандармы у Чайковской, то у них его схватят в первую же ночь.
И из города уходить нельзя – жандармы рыщут по всем дорогам. Надо переждать хотя бы неделю. Все успокоится, тогда можно действовать дальше: в одежде мужика со знакомым крестьянином выбираться из Иркутска. Крестьянин предупрежден. Они поедут вместе до Томска – отец и сын. Документы выправлены.
Все так хорошо продумано. Нельзя сорвать!
В саду за домиком, где он стоял, было темно и влажно. Листья черемух касались лица. Над головой сквозь темень неба просвечивали звезды.
В голову пришла сумасшедшая мысль – а не явиться ли сейчас к Неллочке Савостьяновой? Три улицы отсюда. Рядом. Постучать в окошко…
Представил: как она обрадуется! Неллочка еще тогда, когда служил в палате, упрашивала взять ее с собой.
Однако идти к ней нельзя. От неожиданности и радости она переполошит весь дом. А куда денешься наутро? С собой брать ее и вовсе не годится. Он и сам в точности не знает, готова ли она к лишениям и превратностям нелегальной жизни. Да и как заберешь ее отсюда, когда самому все дороги перегородили?
Да, задачка.
Вспомнил, как шесть лет назад вот так же стоял возле дома, куда вход был закрыт, и напряженно соображал, что делать. Тогда было даже труднее. Он беспокоился не о себе.
Он должен был предупредить тех, кого еще не арестовали после выстрела Каракозова.
Два дня и две ночи он предупреждал людей, переносил в безопасные места литературу и водил за нос сыщиков.
Это было первое боевое крещение на революционной работе. Тогда, между прочим, он постиг одну истину: чтобы добиться успеха, надо действовать быстро, решительно и неожиданно для своих врагов.
Да, именно так – быстро и неожиданно!
Около одиннадцати позвонил у каменного особнячка в центре города.
Открыли не сразу. Когда прогремел засов, Лопатин шагнул за порог и захлопнул за собой дверь.
– Батюшки! – вскрикнул человек со свечой в руках и попятился.
– У вас, надеюсь, никого?
– Никого… Я один. Жена гостить уехала. Не погубите, Герман Александрович. Я вам не сделал ничего плохого!
– Да не празднуйте вы труса, Иоганн Францевич. Пригласите лучше в комнаты.
– Хорошо, хорошо. Пожалуйста.
Иоганн Францевич боком засеменил впереди по коридору, видимо боясь поворачиваться к гостю спиной.
Лопатин усмехнулся.
В комнате огляделся – шторы на окнах задернуты. Сел в кресло.
– У вас найдется комната с окном в сад?
– Найдется. Пожалуйста.
– Очень хорошо. Я поживу у вас немного. Вы не возражаете?
– Помилуйте! Мне очень даже лестно. Такой известный человек.
На угрюмом лице Иоганна Францевича наконец-то любезная улыбка.
– А вас, я слышал, весь день ищут?
– Ищут, и завтра будут искать. И послезавтра.
– А вы у меня? Тут, в комнатке? – исходил умильной улыбкой Иоганн Францевич. – Умненько придумали!
– Я думаю, объяснять наши возможные отношения не надо? – остановил его восторг Лопатин, вытащил из-за пазухи револьвер и переложил в карман брюк.
– Вы можете быть абсолютно спокойны! – воскликнул Иоганн Францевич. – Идемте, я проведу вас в комнату.
Назавтра в доме – полицмейстер.
Услышав его голос, Лопатин встал с револьвером у дверей.
Он был спокоен и готов ко всему, но сердце против воли забилось часто и громко.
От говоривших в коридоре Лопатина отделяла тонкая дверь. Слышно было сердитое сопение полицмейстера и участливое покашливание хозяина дома.
– Поймали? – осторожный вопрос Иоганна Францевича.
– Черта с два! – рыкнул Бориславский. – Это же пройдоха из пройдох! Чего доброго, на сей раз по Лене к океану удерет!
– Не думаю.
– Ты почем знаешь?
– Предположение имею сделать.
– Давай.
– Я полагаю так, что ни на север, ни на запад Лопатин не пойдет. Он знает, что там его ищут. Он пойдет на границу с Китаем.
– Это чтобы через Китай, Японию, Америку вернуться оттуда… из-за океана?
Лопатин представил, как полицмейстер, загребая рукой воздух, помогает своей мысли.
– Совершенно верно, – поддакнул Иоганн Францевич.
– А ведь ловко! Молодец! Сообразил! Надо отдать распоряжение.