– Маркса и Бакунина?
– Да, и их тоже.
– Боюсь, в таком случае, я не смогу сотрудничать в принципиальной части журнала.
– Но почему, почему?
– Потому что я не умею сидеть разом на двух стульях.
Лавров заволновался:
– Вы отказываетесь от сотрудничества?
– Я не возражаю помещать отдельные статьи.
– Этого мало!
– Тогда следует изменить позицию журнала.
– Не надо ничего менять. Вы поймите, что и Маркс и Бакунин – великие люди и надо положить предел их разногласиям.
– Я этого на себя не возьму.
– Очень, очень печально, – удрученно пробормотал Лавров.
Он отставил стакан с чаем и горестно смотрел на Лопатина.
– А деньги на журнал достали?
– Почти, – в голосе Лаврова продолжала бурчать обида. – На днях прислал тысячу франков Тургенев.
– Либерал и постепеновец Тургенев?
– Дай бог, чтобы все либералы были такими! – Лавров придвинул к себе недопитый стакан. – Он мне сказал, что желает успеха любому предприятию на погибель царского режима.
– Как это хорошо! – не удержался Лопатин. – Я всегда чувствовал, что Тургенев именно такой.
– Видите, а вы отказываетесь сотрудничать, – совсем уже по-детски возразил Лавров.
Лопатин положил ему на плечо руку.
– Я не могу отступиться от своих принципов, Петр Лаврович. Вы должны это понять.
– Чего уж, понимаю…
– А как будет называться журнал?
– «Вперед!»
– «Вперед!»… Вот и надо смотреть вперед. А вы зачем-то хотите поддерживать идеи анархизма.
– Но они близки многим из нашей молодежи.
– Знаю.
– И Михаил Бакунин пользуется у нас огромным влиянием и авторитетом.
– Тоже знаю, Петр Лаврович. Но мне кажется, что это влияние скорее теоретическое.
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать, что на практике идеи анархизма очень трудно проводить в жизнь.
– Но это другой вопрос.
– Почему другой? Тот же самый. Многие из тех, кто пошел в народ, столкнулись с этим. Кстати, я хочу заметить, что теория Бакунина о том, что разбойник – потенциальный революционер, что в уголовной среде революционеры смогут найти опору, – весьма и весьма сомнительна.
– Ее надо проверить.
– Вот я и хочу посвятить вас в такую проверку. Мне один из землевольцев рассказывал. Свел его знакомый крестьянин с босяцкой командой, представил босякам как своего человека. Ну и стал он однажды босякам идеи социализма пропагандировать. Те сидят, слушают, поддакивают даже. А крестьянин вдруг подходит к одному из них и говорит: «Слушай, Марко, что я тебе скажу. У него (кивает на пропагандиста) в кармане двести рублей. Как бы ты заговорил, попадись он тебе в глухом месте? Только, чур, правду говори». Марко мнется: «Что ты, Алексей, бог с тобой». А у самого на лице полный ответ написан. Вот после-то крестьянин этот моему товарищу и сказал: «Я нарочно его пытал. Все босяки никуда не годны. Слизать, что плохо лежит, это они могут. Не связывайся с ними». Это простой мужик сказал, заметьте, Петр Лаврович. А кто уж лучше-то народа все эти дела знает? А Бакунин хочет этот люмпен-пролетариат революционной силой представить.
– Но это же один случай! Случайный пример.
– Мне самому уголовники помогали из тюрьмы убежать, и я их сам неплохо знаю, и скажу вам, что этот крестьянин прав. Что же касается до случайного примера, то бывает, один случайный пример скажет больше, чем сто специально приготовленных.
– Не знаю, не знаю… Михаил Бакунин России нужен.
– Я же против этого не спорю. Я спорю против некоторых его взглядов.
– Я тоже не во всем с ним согласен, – сокрушенно признался Лавров, и Герману вдруг стало жалко этого близкого ему человека, который так искренне и так наивно хотел примирить непримиримое, не желал этого понять и очень из-за этого страдал.
Вспомнилось отношение к Лаврову Маркса, который тоже, подчас очень сурово, оспаривал ошибочные взгляды Лаврова, но неизменно относился к нему с уважением и дружбой.
Да, с друзьями порой мучительно и неразрешимо трудно.
– Отцы святые! – всплеснула руками Ленхен. – Герман!
Она торопливо вытерла руки о передник и притянула голову Лопатина к себе. Звонко поцеловав, оттолкнула от себя и посмотрела на Зину.
– А это кто же с тобой? – она вдруг отступила от двери, давая дорогу. – Да вы проходите, проходите, – закрыв дверь, снова очутилась впереди и потребовала: – Знакомь нас, беглец окаянный.