Несколько секунд ожидания — и дверь открылась. Девушки шумно поднялись.
Варвара Тимофеевна строгим взглядом обвела класс и прошла к столу.
— Девочки! Константин Семенович с сегодняшнего дня будет преподавать у вас литературу. Надеюсь, что вы не нуждаетесь в предисловии! — многозначительно сказала завуч. — Вы понимаете, о чем я говорю? Кстати, почему вы пересели?
— Мы думали, что у нас будет свободный урок, Варвара Тимофеевна, — ответила староста.
— Садитесь на свои места. Пожалуйста, поживей! Пока ученицы, захватив учебники, пересаживались, Варвара Тимофеевна повернулась к Константину Семеновичу и тихо пояснила:
— Мы не разрешаем близким подругам сидеть на одной парте. Много общих интересов, и на уроках развлекаются болтовней. — Затем обратилась к классу: — Ну, все на местах? Успокойтесь! Почему такой шум?
Когда установилась полная тишина, она взглянула на учителя, точно хотела сказать: «Класс в образцовом порядке. Получайте».
— Пожалуйста, Константин Семенович, знакомьтесь! — приветливо закончила Варвара Тимофеевна и вышла.
Новый учитель молча прошел к столу, неторопливо положил, журнал и поднял голову. В упор на него смотрели пятнадцать пар молодых глаз, горевших настороженным любопытством. Он понимал, что неожиданный приход нового учителя взбудоражил девушек.
— Садитесь, пожалуйста!
Когда все уселись и снова установилась тишина, Константин Семенович раскрыл журнал. Учитель казался совершенно спокойным, и только легкий румянец на впалых щеках выдавал его волнение. Перелистывая страницы журнала, он скользил взглядом по отметкам. Отметки были неважные, главным образом — тройки. Бросались в глаза двойки и даже единица. Немного четверок и кое-где пятерки.
Константин Семенович начал ровным, тихим голосом:
— Каждая встреча с незнакомым человеком представляется мне знакомством с неизвестной книгой... Вот он заговорил... Значит, я начал читать первые строчки... Так и сейчас. Вы с любопытством смотрите на переплет книги с названием: «Новый учитель», а про себя думаете: что там написано?.. Передо мной тоже...- не большая, но, надо думать, содержательная библиотечка... Книги бывают разные. Есть книги хорошие: умные, увлекательные, с глубокими чувствами, с честными и смелыми поступками героев... Но есть и плохие книги. Скучные, фальшивые, поверхностные, с вредными идеями...
По классу прошло легкое движение. Валя Белова толкнула локтем соседку. Нина Шарина скосила глаза на Надю Ерофееву и пожала плечами. Клара Холопова шепнула: «Туману напустил». Женя Смирнова нагнулась через проход, но сказать ничего не успела...
— Как ваша фамилия? — спросил учитель.
— Моя?
— Да.
— Смирнова! — ответила девушка поднимаясь.
— Попрошу вас, Смирнова, сказать всем то, что вы сейчас сообщили соседке.
— Я еще ничего не успела ей сообщить...
— Ну, то, что хотели. Девушка, опустив голову, молчала.
— Одно из двух: или это интересно всем, или об этом неприлично сказать вслух! — насмешливо заметил учитель.
Это задело Женю.
— Почему неприлично? Я хотела сказать: «Весьма оригинально!» — выпалила она.
— Очень хорошо! Если все будут говорить со мной так честно и прямо, мы скоро найдем общий язык. Садитесь, пожалуйста! — Он провел рукой по волосам и продолжал: — С уходом Зинаиды Дмитриевны, о которой я слышал много хорошего, вы остались без классного руководителя...
Девушки переглянулись, и на лицах появились различные гримасы, смысл которых, однако, был один: «Этого еще не хватало!»
— Успокойтесь! Я не собираюсь занять место воспитателя, — сказал учитель после короткой паузы, — в том смысле, как вы это понимаете... Вы достаточно взрослые, и думаю, что нянька вам не нужна. Если же воз никнут какие-нибудь недоразумения, то у вас есть, во-первых, староста. Кто староста класса?
— Я, — еле слышно сказала Женя поднимаясь. Учитель взглянул на девушку.
— Ах, это вы и есть староста! Кто комсорг?
— Это я! — сказала Катя и нехотя встала. — Иванова Екатерина.
— Много в классе комсомолок?
— За исключением трех, — все!
— Совсем хорошо! А кто редактор вашей стенгазеты?
— Кравченко Тамара! — назвала себя девушка, сидевшая на первой парте.
Несколько секунд в классе стояла вопросительная тишина. Все ждали, что будет дальше.
— Вас выбрал коллектив, и вы его возглавляете, — продолжал учитель, обращаясь к стоящим. — Вы и будете заниматься воспитанием, или, говоря точнее, самовоспитанием всего коллектива.
— Константин Семенович, но если вас назначили классным руководителем... — начала было Катя и замялась.
— Вы хотите сказать, что краснеть за ваши двойки придется мне? — спросил учитель, постучав пальцем по раскрытому журналу. — Нет! Краснеть все-таки придется вам... И от вас я потребую ответа... Вот, например, Тихонова. Она комсомолка?
— Да, — ответила Катя и, сообразив, почему Константин Семенович назвал фамилию Ларисы, покраснела.
— Вы думаете, что ее двойки не имеют к вам никакого отношения?.. Но дело не только в успеваемости. Душевные качества человека не могут воспитываться только теоретическими знаниями.
— А чем же? — с недоумением спросила Женя.
— Чувством, опытом, борьбой за свои убеждения... Короче говоря, — моральные качества развиваются из собственных действий и действий других. Понятно это вам?
Тамара переглянулась с Катей и Женей, слегка пожала плечами, но твердо ответила:
— В общем — да! Вы хотите, чтобы мы как-то действовали...
— И действовали сами, — продолжал учитель, — на собственный страх и риск, не ожидая от меня толчков. Ни уговаривать, ни упрашивать, ни даже напоминать я вам не буду.
— А кто же будет отвечать? — вполголоса пробурчала Женя.
Но учитель услышал ее слова.
— Отвечать придется мне, — сказал он. — Что ж, у меня нет никаких оснований вам не доверять. Наоборот! Подруг своих вы хорошо знаете, а если почему-нибудь окажетесь в затруднительном положении, то я буду рад помочь вам советом. Будем считать, что с этим вопросом покончили. Садитесь, пожалуйста!
Девушки сели со смутным и тревожным чувством. С прежним руководителем класса они жили очень дружно, но следует быть справедливым: новый учитель не преувеличивал, говоря, что Зинаида Дмитриевна была для них нянькой.
— Товарищи, я знаю, что все учителя в вашем сердце делятся в основном на три разряда: на любимых, хороших и терпимых. Я не претендую ни на один из этих разрядов. Мне нужно от вас только одно — желание учиться! Ни один самый талантливый преподаватель не может вас ничему научить, если вы этого не захотите сами.