— Как же так?.. Я была уверена...
— Потом, да. Любовь пришла после того, как ты родилась.
— Подожди, папа... Разве так бывает?
— Как видишь, бывает.
— А ты не ошибаешься? — почти жалобно спросила она.
— О-о, нет! Любовь пришла большая, глубокая, настоящая. Почему это тебя смутило? Ты же не маленькая и должна понимать, что чувство приходит по-разному, и это зависит от темперамента человека. Бывает, что налетит оно, как ураган, а потом пройдет. Бывает, что приходит оно медленно и прочно захватывает человека до самой смерти. Это полюса, а между ними все остальные оттенки... У вас в школе этого не проходят, — пошутил он. — Ну, мы с тобой засиделись. Пора и спать.
— Спокойной ночи, — сказала Лида. Обняв отца, она нежно поцеловала его в лоб и ушла в полном смятении.
За спиной Марины Леопольдовны Валя Белова чувствовала себя как в хорошо защищенной крепости. Нельзя сказать, чтобы преподавательница в чем-то ее поощряла, но выслушивала она Белову всегда благосклонно, и девушка была уверена, что если Катя и Тамара попробуют напасть на нее открыто, то и Марина Леопольдовна будет защищать ее открыто. Визит классного актива Валя поняла по-своему — решила, что девочки пошли на попятную.
В субботу было назначено собрание класса, и почему-то Вале казалось, что против нее замышляют недоброе. На душе было тревожно, но она бодрилась, и с Лица ее все время не сходила вызывающая улыбка.
В большую перемену Катя отправилась к Константину Семеновичу. Кроме новогоднего вечера, на собрании хотелось поговорить о юбилее. Подготовку к юбилею решили сохранить в тайне, но как это сделать, если на собрании будет присутствовать Белова? Теперь уже твердо было известно, что о всех «классных секретах» она немедленно докладывала Марине Леопольдовне, а та, в свою очередь, сообщала всем учителям. «А что если провести не общее собрание класса, а закрытое комсомольское? — думала Катя, спускаясь по лестнице. — Кроме Беловой, будут отсутствовать Крылова и Логинова, но им можно будет сказать потом, отдельно».
— Катя! Подожди! — окликнула ее Лена Мельникова, быстро сбегая вниз. — Ты мне очень нужна. Звонили из райкома. На следующем бюро стоит ваш отчет!
— Какой отчет? — с недоумением спросила Катя.
— Десятого класса. Ты будешь делать доклад.
— Вот еще, новое дело! Какой доклад, о чем доклад? Ничего не понимаю!
— О комсомольской работе. Ну, что ты глаза вытаращила? Обыкновенное дело. Отчитаешься в своей работе. Только и всего.
— Да почему я, а не ты?
— Потому что так решили. Хотят послушать о работе десятого выпускного класса. Про ваше «Обещание» слава расползлась по всему городу. Потом контрольные работы, и вообще, — вы сейчас один из лучших классов нашего района. Имей в виду, что заседание будет со школьным активом. Одним словом, готовь доклад! — закончила Лена и, неожиданно нахмурив брови, свирепо закричала в пролет лестницы: — Первухина! Первухина... подожди минутку!
Секретарь комсомола оставила Катю почти испуганной. Шутка ли сказать — делать доклад на бюро райкома! Никогда в жизни еще не приходилось ей выступать перед незнакомой аудиторией. «Впрочем, это только бюро, а значит, человек пятнадцать, двадцать», — успокоила она себя и отправилась дальше.
Константин Семенович работал в библиотеке. Выслушав Катины соображения, он спросил:
— А почему вы думаете, что Белова разболтает о юбилее? Можно ее предупредить.
— Бесполезно! Она назло нам это сделает. В первую очередь расскажет Марине Леопольдовне.
— Вы ходили к ней домой... О чем вы договорились?
— Откуда вы знаете?
— Был разговор в учительской, и, кажется, об этом упоминала Марина Леопольдовна.
— Ну вот... ну вот... — возмутилась Катя, сильно покраснев. — Сами видите, Константин Семенович. Чуть что, и Белова бежит к ней. Ну, на что это похоже! Неужели Марина Леопольдовна сама не понимает, что делает только хуже? Ведь она же учительница, педагог...
— Не расстраивайтесь, Катя. Замечания ваши о Марине Леопольдовне нахожу абсолютно неуместными. Вы лучше доводите дело до конца с Беловой. И не отчаивайтесь. Помните, что легче строить заводы, чем воспитывать людей. Сопротивление материалов точно высчитано, а сопротивление людей не поддается никакому вычислению. Для вас это хорошая практика. Ведь вы же будете учительницей! Расскажите: чем кончился ваш визит к Беловой? — спросил он, не обращая внимания на смущение Кати.
Катя подробно описала комнату и обстановку, в которой жила Валя, дословно передала беседу с ней и матерью, прогулку и спор.
— Н-да... случай трудный, — сказал Константин Семенович. — Посмотрим, как она себя будет вести на собрании...
Валя Белова не подозревала, сколько раздражения накопилось у одноклассниц против нее. Никакой вины за собой она не чувствовала, кроме той, что не подписала «Обещание». Ну, а это не так уж страшно.
Собрание начали, как только в класс вошел Константин Семенович. Председателем выбрали Катю Иванову, секретарем — Нину Шарину.
— Девочки, у нас сегодня на повестке дня несколько вопросов, — начала Катя, когда Нина достала бумагу, карандаш и приготовилась записывать, — но сначала я хочу сказать вам об одном шефстве. В восьмом классе есть две неуспевающие девочки. Отцы у них погибли на войне, и наш священный долг им помочь. Аня Алексеева и Нина Шарина согласились с ними заниматься в школе после уроков, если они не могут приходить на дом. Это уж они сами договорятся между собой. Как видите, вопрос очень простой, но я сказала о нем потому, что следующий вопрос — о Беловой. Вчера мы трое ходили к Беловой домой, чтобы предложить это шефство ей. Мы думали, что Белова за последнее время успела подумать над своим поведением и понять ошибку...
— Какую ошибку? — спросила Валя с деланным изумлением.
— Тебе дадут слово, тогда и будешь говорить, — остановила ее Тамара и при этом покосилась на учителя.
— С Беловой создалось какое-то странное положение, — продолжала Катя. — Я бы даже сказала — фальшивое положение. Все, что мы хотим делать или делаем, с ее точки зрения, глупо, никому не нужно, детская игра. А ведь она такая же десятиклассница. Вот и вчера. Мы предложили ей шефство, а она отказалась.
— Я не отказывалась.