– Да, говорила. А сдача где?
– Я уж надеялся, ты забыла! – рассмеялся Герман.
– Забыла не забыла, но можешь оставить сдачу себе.
Герман уставился на маму в недоумении.
– Нам это по карману?
– Да, не волнуйся.
Папа резко выпрямился, чуть не врезавшись головой в потолок.
– Я поговорил с бригадиром. То есть мне не обязательно спрашивать у него, но, короче, ты можешь как-нибудь на днях подняться со мной в кабину. Что скажешь?
Что на это скажешь, подумал Герман, но расстраивать папу не хотелось.
– Здорово. Я наконец рассмотрю свою спину.
Папа выбросил осколки в мусор и поспешно вернулся за стол.
– Ну и на рыбалку съездим, за угрем.
Герман отвел глаза. А папа перегнулся через стол и, размахивая руками, стал показывать размер будущего улова.
– На набережной у «Фреда Ульсена»[8]. Там самые жирные пасутся, где слив канализации.
– Прекрати! – крикнула мама и с грохотом встала.
Папа водил глазами с несчастным видом, и Герман понял, что надо его выручать.
– Но душить их я не хочу.
Папа улыбнулся ему с большим облегчением.
– Мы их не душим, Герман. Гвоздь номер три – и всё. Аккуратно в башку тюк – вот так – и всех делов.
Мама выскочила из кухни.
Да уж, вечер становился все страннее и страннее. Папа сегодня сел ужинать не помывшись. Мама взялась довязывать шапку, начатую два года назад. Лучше не отсвечивать, подумал Герман, а пожелать всем спокойной ночи и лечь.
Все каштаны он взял с собой в кровать. Вытаскивать их из скорлупы – одно из самых больших удовольствий. Удивительно, что такое гладкое, такое приятное может прятаться в зеленой скорлупе с шипами, прямо чудо. Он сложил каштаны на подушку рядом с собой, но один все-таки засунул за щеку. Тут же зашла мама и села на краешек кровати.
– Герман, ты ешь каштаны?
– Это я как будто курю.
Мама нежно провела пальцем по пробору, Герман расхохотался, каштан выстрелил изо рта и попал в Америку на глобусе.
– Очень у тебя красивая стрижка.
– Неплохая.
– А уроки ты сделал?
– Нет два раза.
– Ничего страшного. Ты завтра в школу не пойдешь. Нам с тобой надо сходить к врачу.
Сон слетел с Германа в одну секунду.
– Мама, ты заболела?
Она приставила палец Герману ко лбу и мягко уложила его снова на подушку.
– Доктор просто посмотрит на нас. Ничего страшного.
Когда она так говорит, Герман нервничает сильнее.
– Это не аппендицит? – спросил он.
– У тебя болит живот?
– Может быть. Но я не нарочно съел этот листок.
– Герман, ты съел лист с дерева?
– Да, покусочничал. Он мне сам свалился в рот. Во Фрогнер-парке.
– Но ты его выплюнул?
– Потом. Мам, а ты когда-нибудь ела листья?
– Я однажды наелась смолы. Но это давно было, еще до твоего рождения.
– Тогда прорвемся, – сказал Герман.
Мама потрепала его по волосам, но потом зачем-то взялась рассматривать свои пальцы и ладонь. Совсем она сегодня странная, подумал Герман, закрыл глаза и притворился спящим.
Когда мама погасила свет и ушла, закрыв за собой дверь, Герман подошел к окну и приподнял раскрученную донизу штору. В руке он сжимал каштан, глобус мерцал рядом темным желтым цветом, а на черном небе белела круглая луна.
Может, луна – единственный глаз ветра? Тогда сам ветер – одноглазый пират с черной повязкой.
Герман снова забрался под одеяло, залез поглубже; он злился, что придется тащиться с мамой к врачу. В кабинете врача всегда пахнет опасностью. Правда, за это он в школу завтра не пойдет. Быть может, мама приболела. Она к слову и не к слову говорит, что у нее нет времени. Герману слышно, как она шепотом рассказывает что-то папе в гостиной, – значит, какая-то у нее тайна. А потом папа пошел и достал бутылку с верхней полки кладовки, хотя сегодня только вторник. Как бы ему не пришлось совать два пальца в рот и в среду.
Уже засыпая, Герман решил обязательно запомнить в эту ночь свои сны. Но наутро ему помнятся только луна, дедушкина лысина и каштаны. Разве ж это сон?
Когда мама разбудила его, он все еще держал в кулаке каштан. Луна давно скатилась с небосклона, а папа ушел на стройку. Времени одиннадцатый час. Так долго Герман не спал по средам с того лета, когда он научился плавать и заразился ветрянкой.
На маме синее платье в белый горошек, она принесла Герману завтрак в постель: жареный хлеб с апельсиновым мармеладом без корочек и чай из пакетика с лучших плантаций Индии. Вид у мамы не очень больной, по крайней мере, она не сетует, что времени у нее совсем нет. Зато велит Герману выпить большой стакан воды, медленно.