— Группа партизан отряда имени Чкалова движется к пункту сбора.
Смуглый, невысокого роста командир смеется, жмет нам руки и представляется:
— Майор Литвиненко. Знакомьтесь. Сидайте, панове, да рассказывайте, только уж не так официально.
Говорит он с небольшим украинским акцентом. От его сердечной простоты и от широкой улыбки на душе становится легче. Мы знакомимся с комиссаром Тереховым, начальником штаба Белашом, со стройным, голубоглазым старшим лейтенантом, заместителем комбрига по разведке Германом.
Я рассказываю коротко историю создания отряда имени Чкалова, о проведенных нами диверсиях. Герман спрашивает об обстановке на пути нашего следования к Ловати, уточняет, где может выйти группа Пенкина. На его вопросы отвечает Логинов. Начальник разведки хочет что-то еще спросить, но Литвиненко ласково перебивает его:
— Хватит, Саша, хлопцев пытать, — и, обращаясь ко мне и Логинову, говорит: — Что ж, воевали вы добре, красноармейскую честь не уронили. Спасибо вам за это. А блажь о переходе линии фронта выбросьте из головы. Вливайтесь в нашу бригаду. Идем мы на запад. Постоянно будем в боях и походах. Как в песне про моряков поется: «Нынче здесь, а завтра там». Тактика наша простая — «подпалыв и тикай». О конкретных задачах узнаете позже. А сейчас идите к бойцам и скажите им о нашем решении.
Выйдя из штаба, я шел и думал: «„Подпалыв и тикай“. Что это? Формулировка примитивной партизанской тактики? Нет! Очевидно, просто-напросто любимое выражение Литвиненко». Позже я узнал, что в действительности задачи у 2-й Особой были шире и значительнее. Бригада пока рейдировала в районах Пено — Молвотицы — Андреаполь.
2-я Особая была детищем начальника штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта Ватутина и его ближайшего помощника — начальника разведотдела полковника Деревянко. Впоследствии мне стало известно, что Николай Федорович Ватутин лично подбирал командира бригады и его заместителя по разведке — «главного разведчика», как, смеясь, говорил он. Выбор Ватутин сделал превосходный.
Командир 2-й Особой Леонид Михайлович Литвиненко был кадровым военным, участвовал в гражданской войне. Этого энергичного, смелого человека в бригаде все любили. За глаза Литвиненко иначе, как «наш батя», партизаны не называли.
«Главный разведчик» бригады Александр Викторович Герман родился и вырос в городе на Неве. Ленинградский комсомол послал его в начале тридцатых годов в армию. Окончив танковое училище, Герман служил в Белоруссии, затем учился в специальной школе при военной академии, оттуда попал в разведотдел штаба Северо-Западного фронта.
Бойцы относились к Герману с особым уважением. Он был исключительно обаятельным человеком и, бесспорно, талантливым командиром. «Хлопец рожден управлять боем», — любовно говорил о Германе Литвиненко.
В послевоенные годы мне приходилось слышать от некоторых партизанских командиров, знавших Германа непродолжительное время, такие характеристики Александра Викторовича, как «безумно храбрый», «горячий до безрассудства». Все эти звонкие эпитеты не имели ничего общего с характером нашего «главного разведчика», а впоследствии и командира. Да, Герман был храбр, но его храбрость основывалась на мудрости зрелого воина. Он всегда тщательно и весьма осмотрительно готовился к боевым операциям — будь то налет на охрану небольшого железнодорожного моста или сражение с целой карательной экспедицией. Решительности и хладнокровию Германа в бою могли позавидовать командиры самых высоких рангов.
Вот с какими людьми свела меня судьба глубокой осенью 1941 года. В течение небольшого срока все группы партизанского отряда имени Чкалова влились во 2-ю Особую. Последним из чкаловцев в бригаду попал Сергей Дмитриевич Пенкин. При переправе через Ловать он обморозил ноги и вынужден был остаться в одной из деревень подлечиться. Литвиненко назначил Пенкина начальником особого отдела бригады.
Получил и я неожиданное для себя новое назначение. Как-то рано утром меня и Логинова вызвали в штаб. Нас встретил комиссар. Поздоровавшись, приказал:
— Вы, товарищ Логинов, идите к комбригу. Он вас ждет. А с вами, Михаил Леонидович, хочу об одном деле потолковать.
Что, думаю, за дело? Казалось, обо всех делах отряда переговорено. Зашли мы в соседнюю комнату. Усадив меня напротив себя, Терехов начал расспрашивать о том, как чкаловцы привыкают к новым условиям. Чувствуя, что вызвали меня в штаб по какому-то другому важному вопросу, я отвечал невпопад. Заметив мое волнение, комиссар без обиняков предложил: