Такова череда событий, предшествовавших выдвижению кандидатуры Гинденбурга на пост президента. Официальное свое согласие он дал 9 апреля 1925 года на короткой церемонии, проведенной в Ганновере.
Избирательная кампания маршала была созвучна характеру его номинации. Она была отмечена полным отсутствием спорных вопросов, если не считать вопроса о возрасте, который был сразу же отметен со ссылкой на императора Вильгельма I, Клемансо и других государственных деятелей, которые служили своей стране, даже находясь в более почтенном возрасте. Главный упор был сделан на характер Гинденбурга – «<его простоту и честность, лояльность, чувство долга, целостность и неподкупность». «<У Гинденбурга нет партийной политической программы, он не выступает кандидатом от партийной политической коалиции, – было сказано в обращении «блока рейха». – Он является кандидатом всей нации и как будущий глава государства совершенно свободен в своих решениях». Маркс, с другой стороны, был объявлен пленником социал – демократов. Его кандидатура была охарактеризована как результат сделки между партией «Центра» и социалистами, с помощью которой последние надеялись снова захватить власть для проведения своей социалистической программы. «Центр» готов продаться им. Веймарская коалиция превратилась в революционный блок. В этой кампании «блок рейха» защищает государство от социал – демократов». Особое внимание следовало уделить опасениям, которые многие социал – демократы и демократы имели относительно Маркса. С другой стороны, возражениям против Гинденбурга, якобы являвшегося монархистом и милитаристом, следовало противопоставить тот аргумент, что, став президентом, он посвятит себя исключительно достижению «социальной справедливости, религиозного равенства, мира внутри страны и во всем мире».
Кампания двигалась в намеченном направлении. Ораторам было указано всемерно подчеркивать аполитичный характер кандидата и одновременно величие его личности. В одной из речей с некой мистической торжественностью было отмечено, что «Гинденбург – не «кандидат»… Никто не может и не должен вести его «ближе» к немецкому народу. Гинденбург – это сама Германия. Он выступает за национальное самосознание, надежды народа и их исполнение. В эти дни, характеризующиеся всеобщей нерешительностью, недостойной слабостью и бесплодными разглагольствованиями, имя Гинденбурга эхом прокатывается, почти как миф, по стране во славу Германии и доходит до нас». Человек, для которого отечество было всегда превыше всего, станет творцом нового, истинно немецкого единства «Никогда маршал не изменил своей лояльности по отношению к «новому порядку», безусловно ему чуждому. Ведь понятие отечества для него не пустой звук, а нечто святое, к чему он испытывает чувство долга и безмерную любовь». В речах также подчеркивались его достоинство и безупречная честность. «Вопрос не в том, чтобы решить, каким должно быть правительство, прямо или косвенно, тем или иным путем проводить нашу внешнюю политику. Вопрос в том, чтобы поставить во главе нашего государства лучшего, заслуженного человека с незапятнанной репутацией, неподкупного стража законности и морали».
Личная деятельность Гинденбурга в период избирательной кампании имела мало касательства к подобным обобщениям, которые его вполне устраивали, поскольку ни к чему не обязывали. Он попросил помощника составить для него список лаконичных патриотичных высказываний и вовсю использовал их в посланиях организациям и частным лицам. Он упорно придерживался того, что считал непартийным характером поведения, отказывался общаться с представителями других партий, принимая только членов «блока рейха». На деле большинство из последних активно работали и в Немецкой национальной народной партии, но это, казалось, его не тревожило. В действительности он все же поддерживал связи с партийными представителями: министр внутренних дел Мартин Шиле выступал в качестве офицера связи между ним и немецкими националистами.
11 апреля Гинденбург опубликовал пасхальное обращение к нации. Немцы, исполненные патриотических чувств, утверждал он, предложили ему занять высший пост в рейхе, и, после серьезных размышлений, он откликнулся на их предложение. Если его выберут, он дает торжественное обещание служить стране в соответствии с конституцией, не обращая внимания на партийную принадлежность или социальное положение и экономический статус личности. «Как солдата, меня всегда заботила судьба народа, а не отдельной его партии». Вместе с тем он заверил тех, кто мог увидеть в нем потенциального диктатора, что не собирается подавлять партии. «В парламентском государстве они необходимы, но глава государства должен стоять над ними и быть от них независимым, работая для каждого немца». Маршал заверил, что никогда не терял веру в немецкий народ и в Божью помощь, но он уже слишком стар, чтобы поверить в чудесную, моментальную перемену. «Ни одна война, ни одно внутреннее восстание не может обеспечить свободу нации, которая все еще пребывает в цепях и, увы, разделена внутренними разногласиями. Мы должны работать – напряженно, спокойно, мирно». Между тем, так же как и первый президент, никогда не отрицал своего происхождения – социал – демократического рабочего, – никто не может ожидать от него сиюминутного отказа от своих политических убеждений. «Я считаю решающим не форму государственного устройства, а дух, который вдохновляет эту форму. Я предлагаю свою руку каждому немцу, который является патриотом, сохраняет достоинство в своей стране и за ее пределами, стремится к религиозному и социальному миру, и прошу его помочь мне в работе ради реабилитации нашего многострадального отечества».