Через два дня рейхстаг проголосовал за закон, ратифицирующий пакт. Президент его подписал, поскольку такова была его конституционная обязанность после одобрения правительством и рейхстагом. Он был шокирован, узнав, что немецкие националисты продолжают упорствовать. Разве не станет достижением членство Германии в Лиге, вопрошал он Вестарпа? Ведь, что ни говори, это признание равенства Германии и увеличение шансов на получение кредитов! Разве не следует воспользоваться шансом и посмотреть, что из этого получится? Но прежде всего Гинденбург рассматривал действия оппозиции как несолдатское отсутствие дисциплины. Его увещевания не были услышаны. Вестарп холодно ответствовал, что при существующих обстоятельствах Германия не сможет рассчитывать воспользоваться по – настоящему равными правами.
Позже Штреземан записал в своем дневнике: «Мы были близки к государственному кризису… в дополнение к партийному и правительственному кризису, но старик справился». Правда, он знал, что это лишь временная победа и он не может рассчитывать на постоянную поддержку президента. Страхи Штреземана очень скоро подтвердились. Под сильным давлением Макензена и других Гинденбург снова потребовал, чтобы правительство, прежде чем войти в Лигу, добилось уменьшения оккупационных сил и эвакуации оставшихся оккупационных зон. Он также напомнил о своих прежних опасениях, касающихся немецко – русских отношений. Одновременно он заверил правительство, что не отказывается от своего курса, но хочет лишь немного изменить его тактическое воплощение. Заверение не подействовало – кабинет был всерьез обеспокоен этим его повторным вмешательством. У министров были и другие причины для тревоги. Совершенно неожиданно Гинденбург отказался поставить свою подпись под заявлением Германии о членстве в Лиге. Он пояснил, что ратификация пакта Локарно рейхстагом дает правительству право доработать этот документ самостоятельно и его подпись не требуется. Министры же не сомневались: именно его подпись необходима согласно международному законодательству, и совершенно очевидно, что маршал не желал, чтобы его имя было связано с вхождением Германии в Лигу. Их подозрения подтвердились, когда Мейснер отверг их просьбу, чтобы президент отказался от своих возражений и поставил свою подпись под заявлением, расценивая это как акт уверенности в своем правительстве. Мейснер только обещал, что Гинденбург подпишет любой документ, на котором Лига потребует его подпись, но после того, как кабинет передаст заявление. Он также добавил, что, хотя президент и не отказывается от своих возражений, он охотно, после вхождения Германии в Лигу, выразит свое согласие с политикой правительства. Кабинету пришлось довольствоваться этими сомнительными обещаниями.
Правительство не смогло пережить принятия пакта Локарно: с уходом немецких националистов оно утратило большинство в рейхстаге. Оно оставалось у власти только до проведения пакта через рейхстаг. После официального подписания соглашения в Лондоне, которое состоялось в начале декабря, правительство подало президенту заявление об отставке.
И Гинденбург впервые оказался перед лицом необходимости сформировать новое правительство. Он бы предпочел поручить Лютеру формирование нового буржуазного кабинета, но, поскольку ему предстояло принять пакт Локарно, вопрос о членстве в нем представителей националистов не стоял. А без националистов буржуазные партии не имели большинства в рейхстаге. По совету Лютера Гинденбург согласился сформировать правительство с участием социал – демократов, так же как и буржуазных партий, поддерживающих пакт.
Однако он не хотел подвергать Лютера опасности возможной неудачи, поэтому попросил лидера демократов Эриха Кох – Везера попытаться создать такую коалицию – только у его партии не было на этот счет никаких оговорок. Кох не выразил желания принять мандат. Предоставление партиям столь доминирующей роли в формировании нового правительства лишь подстегнет их самомнение. Вместо этого он предложил Гинденбургу, чтобы тот дал кому – либо всю власть для формирования нового кабинета и предоставил ему определять условия, на которых новое правительство возобновит свою деятельность. При этом достаточно выбрать подходящего человека. Опора на сильную личность, утверждал он, больше соответствует положениям конституции[13]. Но Гинденбург не последовал этому совету. Его концепция Веймарского «<партийного государства» требовала, чтобы до принятия окончательного решения были проведены консультации с партиями, и он был намерен придерживаться такого курса, тем более что Эберт делал то же самое.
13
Вероятно, он имел в виду статью 56 Веймарской конституции, в которой сказано, что канцлер определяет основную политику правительства.