В отличие от Фалькенгайна Гинденбург стал не просто начальником Генерального штаба, то есть высшим военным советником кайзера, но и Верховным командующим, иначе говоря, был призван выполнять функции, ранее являвшиеся монаршей прерогативой. Их Гинденбург осуществлял лично от имени кайзера, номинально оставаясь подчиненным ему.
Гинденбург был необходим стране, и это дало ему власть, о которой Вильгельм даже не помышлял. Для Гинденбурга, потомственного монархиста, это мало что значило. Однако Людендорф не терял времени и поспешил воспользоваться новыми возможностями. Он настоял на принятии повышенного плана производства, который, что показательно, был назван «Программой Гинденбурга», а не «Программой кайзера Вильгельма», а также на введении закона о вспомогательной службе отечеству, полностью игнорируя нужды и реалии внутреннего положения страны. Вскоре последовало требование неограниченной подводной войны, несмотря на возражения Бетман – Гольвега о том, что такая мера без соответствующей дипломатической подготовки может привести к вступлению в войну Соединенных Штатов. Когда все же было получено высочайшее одобрение неограниченной подводной войны, Людендорф стал придумывать способ сместить Бетман – Гольвега. Генералы считали канцлера слишком слабым, всегда готовым на компромисс и потому яростно противились его попыткам повысить гражданскую активность путем проведения избирательных реформ, которые, как они заявляли, ослабят и армию, и нацию. Они предприняли решительное наступление на Бетман – Гольвега в июле 1917 года. Тот не сумел противостоять требованию рейхстага заключить немедленный мир без аннексий. Генералы полагали, что такое требование лишь укрепит стремление противников уничтожить Германию. При поддержке растущей оппозиции Бетману в рейхстаге генералы стали угрожать отставкой, если Бетман останется на должности канцлера. Выбора у Бетмана не было – пришлось подавать в отставку, а кайзеру ничего не оставалось, как принять ее. Отставка генералов стала ненужной, так же как и отклонение их прошения, которое даже не рассматривалось.
Сам Гинденбург никогда не стал бы добиваться смещения Бетман – Гольвега, хотя не испытывал к нему особой симпатии. Людендорф и его ближайшие союзники опасались, что, если кайзер решит оставить Бетмана, Гинденбург подчинится монаршей воле. Поэтому время для финальной атаки было выбрано очень тщательно. Ее начали в июне 1917 года, то есть в самый разгар кризиса рейхстага, когда императору не осталось другой возможности – только сдаться. Генерал Людендорф подал свое прошение об отставке, и маршал, как утверждал Людендорф в своих мемуарах, присоединился к нему и подал свое. Чтобы окончательно прояснить свое положение, Людендорф намеренно допустил утечку информации о том, что дальнейших уступок не будет. Угроза возымела желаемый эффект.
После смещения Бетман – Гольвега власть Верховного командования стала практически неограниченной. Последователь Бетмана – Михаэлис был назначен только после одобрения его кандидатуры Гинденбургом и Людендорфом, а граф Гертлинг, сменивший Михаэлиса спустя всего лишь несколько месяцев, своим назначением был обязан исключительно тому, что был известен как восторженный сторонник генералов. Лица, казавшиеся генералам неподходящими, лишались своих должностей. Среди жертв был господин фон Валентини, глава гражданского кабинета кайзера, который предпринял попытки спасти некоторые из стремительно сокращающихся прерогатив кайзера. В январе 1918 года его сменил Фридрих фон Берг, твердый сторонник Гинденбурга. Рихарда фон Кюльмана, министра иностранных дел Гертлинга, реализм которого армейская верхушка сочла пораженческим, тоже вынудили уйти в отставку. Генералы без всякого стеснения вмешивались и в политические решения. Во время мирных переговоров с Россией они, снова угрожая отставкой, заставили кайзера и правительство потребовать значительно более обширных территориальных приобретений, чем последние считали целесообразным. Вильгельм сделал еще одну слабую попытку ограничить генералов военной сферой, но не слишком в этом усердствовал, поскольку осознавал свое бессилие. Судя по всему, остальные тоже это понимали, за исключением Гинденбурга, который, не будучи лично заинтересованным во власти, продолжал исправно озвучивать требования Людендорфа и поддерживать его начинания. При этом он относился к монарху с неизменным почтением и постоянно смягчал тон писем, адресованных Вильгельму, проекты которых, составленные в весьма агрессивных выражениях, представлялись ему генералами. Он продолжал считать себя преданным слугой кайзера[5]. Создавалось впечатление, что, следуя советам Людендорфа, он не осознавал того, что постоянно посягает на права и прерогативы монарха, тем самым подрывая положение последнего.
5
Когда в разгар военного кризиса – 29 сентября 1918 года – статс – секретарь фон Гинце настоятельно предложил, чтобы Гинденбург поспешил к кайзеру и потребовал немедленного начала мирных переговоров, фельдмаршал возразил, что еще только 11 часов, а его ежедневная аудиенция у его величества – в полдень.