Мне вдруг стало стыдно и грустно, что я делаю то, что говорит мама. Но деньги ведь у нее, она же подарок покупала…
— О-о-о, книга! — Сашка заулыбался. — Я люблю читать. А у меня ничего нет. День рождения у тебя же… — И он снова стал грустный.
Я хотела еще и за помятую ленточку оправдаться и вообще сказать, что очень рада его видеть и что подарки — это ерунда…
— А я уезжаю, — сказал вдруг Сашка, засунув «Врунгеля» под мышку, и голыми руками взял снег.
Я молчала.
— В Германию. — Сашка присел и стал катать снежок. — Со следующей четверти уже… Мы книжки вчера в школу отнесли все. Но эту я с собой возьму, буду в самолете читать. — Он встал и потер покрасневшие руки. — И вообще… Хранить буду. Это самый лучший подарок!
— Потому что книга? — только и смогла я сказать.
Ноги закоченели в папиных резиновых калошах, куртка распахнулась.
— Нет, потому что ты подарила. — Сашка улыбнулся. — Я пойду, а то вон Таня выглянула. Сейчас выйдет. Ты не говори никому…
Сашка пришел в новой четверти всего один раз, с мамой. Попрощался и ушел. Это все потому, что я все свои желания использовала, а правильные не загадала… Вот Сашка и уехал. И адрес у него я при его маме постеснялась взять.
Когда прозвенел звонок на перемену и почти все выбежали из класса, я подошла к стеллажу, где стояли Сашины книги. «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо», «Русские народные сказки», журналы какие-то. Я протянула руку и наугад вытащила книгу. Она оказалась сборником рассказов про Великую Отечественную войну, с иллюстрациями. Я вернулась к своей парте и положила книгу в рюкзак. Сашка не был бы против.
— Воруешь? — Пашка словно возник из ниоткуда.
Я вздрогнула, уши запылали, словно их кто-то поджег спичкой.
— Сашка сказал, что напишет, когда сможет.
Я молчала. В голове боролись две мысли: «Вернуть книгу» и «Не вернуть».
— Тебе.
— Чего? — прошептала я.
— Ну, тебе напишет. — Пашка грузно опустился на стул.
— Da schlägt uns die rettende Stund' Jesus, in deiner Geburt![6] — пропела я.
— Про книжку я никому не скажу. Я тоже взял, — промычал Пашка. — Сашка был бы не против…
Расставание четвертое
Мыши-рокеры с Марса
Рекса расстреляли. Как во время войны — у стены. Точнее, не у стены, а у высоких соседских ворот. Но для него это было все равно что у стены. А один человек с ружьем был все равно что шеренга солдат.
Рекса, немецкую овчарку с примесью дворняги, нам оставили соседи, когда уехали в Россию. В их дом тут же переехала семья Шрайнер. И несмотря на то что мой друг Ваня уехал в Россию навсегда, я радовалась новым соседям. Потому что появились Света и Эрика. Они были погодки и младше меня, но мы быстро подружились: вместе ходили в школу, из школы, весело проводили каникулы.
Мне купили велосипед, двухколесный, девчачий. И моей радости не было бы предела, если бы каждый раз за ужином мама с папой не принимались обсуждать, куда и кому лучше отдать Рекса. Папа как раз вместо зарплаты за два месяца получил козу Досю, мы ели рис с яйцами, а мама считала, сколько булок хлеба съедает Рекс.
— Оставим Тузика — нам хватит, — говорила мама. — Вон Киму вроде большая собака нужна.
Мне хотелось возразить, запретить, но я молчала. Почему-то я чувствовала вину. За велосипед и за Досю. И почему-то мне казалось в такие моменты, что все вокруг — великаны, а я — лилипут. И если я пискну, меня раздавят.
Рекса отдали в соседний поселок, друзьям дяди — семье Ким. Дядя Вова обещал о нем заботиться. Только меня это обещание не успокаивало. Рекса уводили на веревке, он смотрел на меня грустными глазами.
«Больше он не прыгнет мне на грудь», — думала я. Так он делал всегда, стоило к нему подойти. И это было все, что он умел. Ни лапу подавать, ни служить, ни сидеть по команде Рекс не мог. Только «ап!» — и его тяжелые лапы оказывались на моих плечах, а я еле-еле удерживалась на ногах.
Кончик его хвоста скрылся за поворотом, и мы со Светой и Эрикой, придерживая свои велосипеды, смотрели в пустоту. Я надеялась, что Рекс сорвется с веревки, прибежит обратно. Но он все не прибегал… Мимо промчался Живилов на мотоцикле с коляской — пролетел так, что мы оказались в плотной завесе пыли. Мне стало совсем грустно: Рекс всегда лаял на Живилова, когда бы он ни проезжал, рвался с цепи, не пропускал его молча.
— Что, Винни, поедем? — предложила Эрика Дроссель, толкая передним колесом своего велосипеда мой. — Давайте по кругу проедемся?
6
«Тогда пробьет для нас спасительный час, Иисус, в честь Твоего рождения!»