Ярким выразителем подобных взглядов выступал крупнейший специалист по Новому времени тех лет — Н. И. Кареев. Будучи одним из создателей исторической социологии, Н. И. Кареев выдвинул тезис о необходимости всестороннего изучения социальных структур Империи в XVI в. Но содержание и хронологию немецкой истории от Реформации до Вестфальского мира историк видел глазами немецкой протестантской историографии. XVI в. резко делился на две противоположные эпохи, с реформационной половиной века связывались решающие общественные перемены, определившие будущее немецких земель. «Судьба религиозной Реформации и вместе с этим политического устройства Германии, — писал он, — была решена уже в первой половине XVI в., так что вся дальнейшая история Германии заключалась уже в постановлениях Аугсбургского мира 1555 г., узаконившего и разделение Германии на католическую и протестантскую, и преобладание в ней княжеской власти» [5. С. 353]. Тридцати летняя война выступала для Н. И. Кареева лишь конфликтным воспроизводством уже сложившихся в 1555 г. отношений: неудачной попыткой ревизии этих отношений со стороны католической партии. Этот тезис позволил Н. И. Карееву абстрагироваться от социальной истории конфессий во второй половине XVI в. и вообще от социальной истории, оставив значимым лишь чисто богословский момент: в его представлении время от Аугсбургского мира и до начала Тридцатилетней войны — лишь время «деспотического вмешательства князей в религиозные дела… мелочных богословских споров и раздоров» [5. С. 355]. Оставил он и классическую для немецкой историографии XIX в. хронологию: эпоху Реформации сменяет время «католической реакции», воплощенной в попытках Старой Церкви и заинтересованных в ней политических сил вернуть утраченные ранее позиции в борьбе с «прогрессивными» силами протестантизма, рожденными Реформацией. Тридцатилетняя война замыкает процесс, останавливая успехи «католической реакцией» и стабилизируя религиозное положение. Очерк немецкой истории, данный Н. И. Кареевым, по его собственному признанию, — вещь скорее вынужденная, дабы завершить разговор о Германии раннего Нового времени вообще, при сохранении приоритетного интереса к Франции и Англии, демонстрировавшим образцовый путь «прогрессивного» развития европейской государственности.
Определенные сдвиги наметились в первой четверти XX в. В трудах части исследователей, специально не занимавшихся проблемами германской истории и представлявших круг историков духовной культуры, Возрождения и Гуманизма, возникло стремление трактовать XVI в. в гораздо более многоплановом ракурсе. Пожалуй, самый одаренный и тонкий знаток Гуманизма тех лет петербургский ученый А. Г. Вульфиус отважился преодолеть строго политизированный подход к характеру и хронологии эпохи. Одним из первых, во многом предвосхищая взгляды немецких католических историков Й. Лорца и X. Йедина, А. Г. Вульфиус отказался и от употребления терминов «Контрреформация» и «реакция», и от обозначения ими целой эпохи. «Термин «католическая реакция», распространенный в исторической литературе, — замечал он, — способен ввести в некоторое заблуждение. Само слово «реакция» подчеркивает противодействие против Реформации и тем самым отодвигает на задний план то весьма глубокое и интересное перерождение католицизма в XVI и XVII вв., которое в нем совершилось наряду с борьбой против протестантизма. А между тем мощность и успех этой борьбы совершенно непонятны вне связи с этим внутренним прогрессом. Другими словами, католическое движение XV и XVII вв. далеко не исчерпывалось попытками оттеснить или уничтожить протестантизм, а заключает в себе элементы особой католической Реформации. Вот почему давно пора термин «католическая реакция» заменить термином «католическая Реформация» или «католическая реформа» [1. С. 130]. И в реформационном движении, и в католическом обновлении А. Г. Вульфиус видел во многом схожие основы, порожденные сложными социальными и духовными процессами позднего средневековья. Протестантская Реформация и католическая Реформа преображали важнейшие сферы социальной жизни, превращаясь в многостороннее общественное и духовное явление. На страницах своих работ А. Г. Вульфиус представил оба движения фактически параллельными процессами, вплотную подойдя к позднейшей парадигме конфессионализации, предложенной лишь