За спиной Пауля нестройно покачивались ветки, вспархивали уставшие за день пташки, равномерно, в такт неслышным шагам шуршала трава, на дорожку падали смутные тени, ветер доносил шелест ткани и чужеродный запах — совсем не принадлежащий природе — ибо природа еще не научилась синтезировать сандаловых духов, которые так любят некоторые чувственные дамы. Пауль улыбнулся, остановился и резко обернулся:
— Фройлян Шталь?
У Пауля отличная реакция профессионального спортсмена — он сделал попытку отпрянуть… Но удар все-таки был достаточно сильным, чтобы в глазах засияли искры а в ушах противно зазвенело! Когда Пауль снова обрел нормальное зрение, узкий и длинный женский силуэт уже сливался со сгущающимся в сумерках туманом…
Пауль прибавил шагу — он чувствовал себя вправе продолжить знакомство с худой и высокой особой — даже если для этого придется совершить вечернюю пробежку!
Кроме лыжного спорта Пауль еще и первоклассный футболист, полузащитник. Так что бегает он отменно — во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы догнать какую-то бродяжку! Пауль уже нагонял обидчицу и мог хорошо видеть ее растрепанные свалявшиеся волосы, старомодный перепачканный плащ и даже выбивавшиеся из-под него лохмотья некогда нарядного шелкового платья, грязные босые ступни опустившейся женщины. Да, незнакомка была именно таковой — еще молодая, но с совершенно изможденным, заострившимся лицом, блеклой болезненной кожей и остекленевшими взглядом наркоманки или сумасшедшей…
Бог мой, для того, чтобы разглядеть все это Паулю пришлось изрядно вспотеть! Зато он был настолько близок к своей жертве, что даже с силой ухватил социально опасную фрау за плечо, попытался развернуть к себе, и заорал:
— Стоять!
Фрау резко остановилась, как оказалось только затем, чтобы вульгарным образом вцепилась ему в волосы с криком:
— Пауль Ратт — сын паскудной шлюхи!
Никогда прежде офицеру Ратту не приходилось драться с дамами! Он с трудом вырвался из фантастически цепких пальцев, завершавшихся отточенными лезвиями ногтей. Чтобы вернуть свободу движений, он вынужден был выпустить агрессивную беглянку! Разве он мог предположить, что возобновить преследование окажется совершенно невозможным! Небо, словно приняв враждебную сторону, опрокинуло на землю слепяще-густой и холодный ливень. Пауль сделал несколько шагов, и совершенно потерял ориентиры среди слепящих дождевых струй. Он не знал, где находится, его били мокрые, тяжелые и голые — как глубокой осенью — ветви, он споткнулся, упал, ушибся ногой, потерял равновесие, съехал в какую-то мерзкую, жидкую грязь, которая стала засасывать его быстрее, чем болотная трясина. Он попытался выбраться, пошарил в смрадной жиже рукой, натолкнулся на каменную кладку, ухватился за холодную шершавую плиту, и больно треснувшись плечом, на ощупь вполз в узкий каменный проем. Он просидел в полной темноте довольно долго, пытаясь отдышался. Наконец, достаточно пришел в себя и щелкнул карманным фонариком.
«Отто фон Клейст — чистая душа в чреде предков и потомков» — прочитал Пауль ледяные и вязкие как струи ливня готические литеры. Прозрачные струи сквозняка шуршали нотным листом и опавшими розовыми лепестками…
Значит, его приютил склеп молодого барона Отто! Пауль прислонился лбом к могильному камню, надеясь унять тупую боль в виске, оглядел разбитое колено, просвечивавшее сквозь порванную штанину, попытался остановить озноб — стряхнул холодную воду с волос, сделал попытку выжать китель — и тяжело вздохнул. Форма была безвозвратно загублена! И, с ужасом осознал — там — под проливным дождем — остался мотоцикл. Без гаража. Без навеса — даже неприкрытый чехлом! Тут же вскочил и пулей вылетел наружу — теплый майский ветерок дружелюбно потрепал его по пылающим щекам, в кобальтовой чашке ночного неба буднично мерцали звезды, уютно стрекотала ночная пичуга. Кругом не было ни малейшего следа разбушевавшейся стихии — ни сломанной ветром ветки, ни влажной грязи, ни лужицы…
Мотоцикл благополучно дожидался его у ограды — целехонький и сухой. Когда Пауль наконец-то добрался до города, часы на Ратуше как раз били два часа ночи!
Несмотря на поздний час в кабинете Шефа горел свет — даже сейчас штандартенфюрер Кольбах безукоризненно выполняет служебный долг — восхитился Пауль, и свернул к зданию гестапо.
— Бог мой, Пауль! Что с вами стряслось?
Синяк на лбу, несколько глубоких царапин на щеке, вода, стекающая с пропитавшегося жидкой грязью подобия форменной одежды, потерянный сапог, саднящее плечо, разорванные штаны и разбитое колено — вот что с ним, мысленно подытожил Пауль.