НСДАП более других партий веймарского периода имела основания претендовать на звание народной. Она имела сторонников во всех слоях общества. Правда, процент рабочих и крестьян в партии был ниже их доли в обществе, хотя число рабочих постоянно росло и в 1930 г. достигло 35,1 % состава партии. Напротив, доля средних слоев в партии была выше, чем в обществе.
Некоторые группы оказались невосприимчивыми к нацизму. Это был костяк социал-демократического рабочего движения, в то время как достаточно большой стала текучесть сторонников НСДАП и КПГ, их переход из одной партии в другую. В целом равнодушными оставались также крупная протестантская буржуазия и католическая среда на Юго-Западе и в Силезии. Однако и здесь Гитлеру удалось добиться прорыва и привлечь на свою сторону значительную часть молодежи из этих слоев.
Час Гитлера пробил, когда наступила «черная пятница» 19 октября 1929 г. В этот день произошел крах на Нью-йоркской бирже, и начался самый страшный в истории экономический кризис, охвативший весь мир. В Германии, экономическое положение которой было и без того трудным, кризис повлек за собой роковые последствия. Вначале казалось, что это временный спад конъюнктуры, но он перерос в невиданную доселе катастрофу, в которой экономический развал и политическая радикализация шагали нога в ногу. Это показали выборы в рейхстаг 14 сентября 1930 г., на которых нацисты добились сенсационного успеха. Они получили 130 мест и стали второй по численности после социал-демократов фракцией. Успех партии Гитлера посеял такие сомнения в стабильности Германии у зарубежных инвесторов, что опок капиталов из страны превратился в паническое бегство. Экономический кризис всегда сопровождается усилением таможенных барьеров. Но у немецкой экономики своих капиталов было недостаточно, иностранные кредиты прекратились, а поскольку она значительно зависела от экспорта, то это повлекло за собой тяжелейшие последствия как для производства, так и для занятости. Всего за год число безработных возросло с 9 до 16 %. Но это была только первая стадия. В середине 1931 г. один за другим стали лопаться банки, а за ними — и крупные предприятия. В 1932 г. промышленное производство Германии было вдвое меньше аналогичных показателей 1928 г. Курс акций понизился на треть, их мелкие держатели оказались нищими, а число безработных достигло 30,8 % и составило 6 млн. человек.
Кризис охватил всю Европу, но в Германии он принял особенно разрушительный характер. В этой ситуации парламент оказался совершенно беспомощным. Когда в июле 1930 г. рейхстаг отклонил жесткие меры по оздоровлению национальной экономики, то канцлер Генрих Брюнинг (1885–1970) воспользовался 48-й статьей конституции и издал необходимые законы как чрезвычайные, которые президент мог подписать без обсуждения в рейхстаге. Начался период президиальных кабинетов. Некоторое время 48-я статья действовала вполне успешно, когда речь шла о необходимости проведения срочных мер в экономике и о повышении государственного авторитета в обстановке растущего политического насилия справа и слева, выплеснувшегося на улицы немецких городов.
Решительная политика в период кризиса никогда не может быть популярной. Особенно относилось это к курсу Брюнинга на радикальное сокращение государственных расходов, которое резко ухудшало положение безработных. Поскольку Германия теперь не могла выплачивать репарации, то в конце 1931 г. союзный комитет установил ее неплатежеспособность, а формально репарации были отменены на Лозаннской конференции в июле 1932 г. Заседавшая в Женеве с февраля того же года международная конференция по разоружению в принципе признала равноправие Германии в области вооружения. Брюнинг, по его выражению, находился «в ста метрах от цели», когда 30 мая 1932 г. Гинденбург неожиданно отправил его в отставку.
Имелся ряд причин для падения канцлера. Им были недовольны аграрии, которые запутались в паутине долгов и негодовали на недостаточную, по их мнению, поддержку правительства. Командование рейхсвера раздраженно восприняло запрет нацистских штурмовых отрядов (СА), считая их «отличным человеческим материалом» для пополнения армии. Кроме того, у Гинденбурга сложилось мнение, что его канцлер абсолютно непопулярен. Впрочем, следующий канцлер, почти неизвестный в стране консервативный «заднескамеечник» партии Центра Франц фон Папен (1879–1969), который создал новый аграрно-дворянский «кабинет баронов», имел еще меньшую популярность, а вернее — не имел ее вообще.
Чтобы обеспечить в рейхстаге поддержку нацистской фракции, вновь назначенный канцлер отменил запрет СА, выполнив требование Гитлера. Поскольку черно-красно-золотое прусское правительство, даже потеряв значительную часть избирателей, сохранило власть и вело решительную борьбу с уличными бесчинствами нацистов и коммунистов, то 20 июля 1932 г. Папен добился издания чрезвычайного указа президента о назначении его имперским комиссаром Пруссии и сместил кабинет Отто Брауна. Важнейшие для расстановки политических сил органы — администрация и полиция Пруссии подчинялись теперь непосредственно канцлеру.
Выборы в рейхстаг 31 июля 1932 г. отражали взбудораженное состояние общества. НСДАП получила почти вдвое больше голосов. Имея абсолютное большинство в рейхстаге, фракции нацистов и коммунистов могли дружно саботировать все мероприятия правительства. Чтобы избежать опасности вынесения Папену вотума недоверия рейхстагом, последний был распущен уже в день своего первого заседания. Новые выборы в ноябре не принесли существенных изменений, хотя НСДАП потеряла почти два миллиона избирателей, перешедших в основном к коммунистам. Теперь президент назначил канцлером представителя армии, бывшего военного министра Курта фон Шлейхера (1882–1934).
Новый канцлер попытался создать общий фронт всех профсоюзов для поддержки проводимой им политики и спровоцировать раскол национал-социалистической партии, перетянув на свою сторону сильнейшего конкурента Гитлера, его заместителя по партии Грегора Штрассера, пообещав ему пост вице-канцлера. Но план Шлейхера провалился. Правление СДПГ запретило лидерам свободных профсоюзов идти на союз с канцлером. Штрассер же не решился выступить против Гитлера и предпочел вообще покинуть ряды партии. Пытаясь спасти положение, Шлейхер уговаривал президента снова распустить рейхстаг, но Гинденбург не желал этого делать. Он поручил Папену сформировать кабинет, опиравшийся на парламентское большинство. Папен провел переговоры сначала с лидером националистов Гугенбергом, затем с Гитлером, который настаивал на назначении его канцлером, но был согласен пойти на создание коалиционного кабинета с консерваторами. На этот раз Гинденбург и Папен согласились с требованиями фюрера.
Президент до последнего сопротивлялся назначению презираемого им «богемского ефрейтора» на пост главы правительства, но не мог долго противостоять давлению своего окружения, которое единодушно высказывалось за создание кабинета «национальной концентрации» во главе с Гитлером. Фюрер не требовал правления с помощью чрезвычайных законов, от которых устал престарелый Гинденбург, а заявил о необходимости проведения новых выборов, после которых вероятное большинство рейхстага из нацистов и националистов станет опорой кабинета Гитлера — Гугенберга. На президента это подействовало успокаивающе: Гитлер будет окружен консервативными министрами, а груз ответственности за чрезвычайное правление свалится с плеч президента. И все же он колебался. Но умело распускаемые ложные слухи о намерении Шлейхера совершить военный переворот и сместить президента стали для Гинденбурга последними аргументами в пользу кандидатуры Гитлера. Теперь он был уверен, что Гитлеру просто нет никакой альтернативы. 30 января 1933 г. фюрер нацистской партии был назначен рейхсканцлером. Пробил смертный час Веймарской республики.
АНАТОМИЯ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА
Вечером 30 января никто не сомневался в том, что республике пришел конец, но относительно будущего имелись различные представления. Страсти бушевали только среди нацистов, которые праздновали этот день как пришествие мессии. Население вело себя сдержанно. Британский посол в Берлине сообщал, что пресса «приняла назначение г-на Гитлера рейхсканцлером с почти философским спокойствием», и добавлял, что и «население реагировало на это столь же невозмутимо». Парламентские фракции и не помышляли о том, чтобы сплотиться для отражения опасности. Руководство СДПГ сравнивало приход Гитлера к власти с бисмарковским «исключительным законом» и полагало, что хуже все равно быть не может. Консерваторам будущее казалось просто радужным, поскольку большинство кабинета составляли их министры. Папен успокаивал своих единомышленников, хвастаясь, что он пользуется полным доверием Гинденбурга, и обещая, что «через пару месяцев мы загоним Гитлера в угол и прижмем так, что он запищит».