Германия не использовала плодов этой победы, но это не вина Шеера. Наоборот, несмотря на явный успех, выразившийся в нанесении противнику вдвое больших потерь, Шеер имел мужество признать, что германский флот недостаточно силен, чтобы дать Германии победу. Потребовалось бы несколько Ютландских боев, чтобы только уравнять силы, но за это время германский народ умер бы с голоду. Шеер доложил кайзеру о готовности флота продолжать активную борьбу с английским флотом, но в то же время подчеркнул, что единственным способом победить Англию является неограниченная подводная война. Однако подобная война означала войну со всеми нейтральными странами Старого и Нового Света. Начинать такую войну можно было только в том случае, если она действительно гарантировала победу. Бетман-Гольвег продолжал лавировать, все еще надеясь на заключение сепаратного мира с Россией, а кайзер поспешил умыть руки, предоставив решение вопроса о начале неограниченной подводной войны на усмотрение фельдмаршала Гинденбурга, облеченного диктаторскими полномочиями. Тем временем Шеер продолжал свои попытки нападения «на часть английского флота», и если 31 мая эта навязчивая идея чуть не погубила германский флот, то 19 августа, при новом выходе германского флота, она его в буквальном смысле этого слова спасла от неминуемой гибели. Неверное донесение, полученное от одного из дирижаблей, побудило Шеера повернуть на SO в погоню за воображаемым Флотом Канала, и этот поворот был совершен в тот момент, когда надвигавшийся с севера Гранд-Флит был уже в 50 милях от главных сил Флота Открытого моря. На английских дредноутах был сыгран сигнал боевой тревоги, но так же, как и утром 1 июня, впереди было пустое море, неприятель вторично ускользнул.