Однако каждое из этих требований – «рыцарственности» и продвижения более низких социальных групп – получило определенное признание императора Вильгельма П. В самом начале его правления – характер которого был обусловлен рядом известных деклараций в области социальной политики – он издал приказ, датированный 29 мая 1890 года, в котором говорилось: «Подъем уровня образования нашего народа позволяет расширить социальный слой, из которого можно набирать пополнение для офицерского корпуса. Сегодня на право стать офицером могут претендовать не только лица благородного происхождения – благородство характера во все времена было отличительной чертой офицерского сословия, и так должно остаться и впредь. Но это возможно лишь в том случае, если молодые офицеры будут набираться из тех слоев общества, где честь ценится превыше всего. Будущее моей армии я вижу не только в отпрысках дворянских семей и сыновьях офицеров и государственных служащих, которые по давней традиции служили оплотом нашего офицерского корпуса, но также и в сыновьях достойных буржуазных семейств, воспитавших в своих детях любовь к родине и королю, глубокое уважение к армейской службе и христианскую нравственность».
В действительности император не объявлял о новом источнике для набора офицеров: этот источник использовался уже тридцать лет – со времен Фридриха-Вильгельма III (1808). Существенным было то, что этот источник снова и навсегда признавался безупречным. Важно было также, что монарх из династии Гогенцоллернов заговорил таким демократичным языком не тогда, когда трон под ним пошатнулся, а в момент наибольшего материального благополучия. В этом смысле Вильгельм II действительно объявлял о новом курсе, и его слова были ясно поняты командирами частей и офицерами в целом по всей стране. Дальнейшее увеличение армии и формирование новых подразделений, происходившие в последующие двадцать лет, не оставляли никакой другой возможности для набора необходимого количества офицеров, кроме как обращения к тем социальным классам, которые теперь получили одобрение императора. Был тут и еще один фактор. Зачастую сыновья потомственных военных не хотели продолжать семейную традицию, а предпочитали искать счастья в коммерческой деятельности. В свою очередь дети богатых «выскочек» становились армейскими офицерами, поскольку презирали любой другой вид деятельности, в то время как молодые джентльмены старого типа поступали во флот, где в то время было больше возможностей сделать карьеру.
Поэтому позднее позиция Вильгельма II в определенной степени изменилась, и он снова заговорил о необходимости тщательного отбора кандидатов на офицерские должности. Так, например, в 1902 году его озаботил тот факт, что почти половина принятых на службу унтер-офицеров «принадлежали к тем классам, представительство которых в армии ранее было весьма немногочисленно. В то же время с каждым годом все меньше сыновей офицеров и поместного дворянства идет на службу в пехоту». Лучше иметь небольшой по составу офицерский корпус, состоящий из представителей высших классов, чем присваивать офицерские звания людям, чье происхождение и воспитание делает их непригодными для службы в армии. Такая идея содержалась в каждом приказе о наборе офицеров, что вступало в противоречие с потребностями, которые невероятно возросли вследствие значительного увеличения численности армии.
Хорошим подтверждением этому может быть таблица в приложении 2 из неопубликованного ежегодного отчета инспекторов военных училищ, показывающего социальное происхождение учащихся в последние одиннадцать лет до начала Первой мировой войны. Добавленные к этому сравнительные данные за 1888 и 1899 годы дают общую картину изменений, происходивших в этой области с момента вступления на престол Вильгельма II и до начала войны.
Единственное, что не претерпело никаких изменений, – это количество сыновей фермеров-арендаторов и управляющих имениями. Среди учащихся стало меньше сыновей офицеров и землевладельцев. Количество же тех, чьи отцы имеют университетское образование (группа 3), напротив, увеличилось, особенно после 1911 года, и такой же рост наблюдается для сыновей купцов и предпринимателей, а также мелких чиновников (группа 7) и просто частных лиц, под которыми наверняка подразумеваются торговцы, ремесленники и им подобные, сколотившие себе небольшой капитал и отошедшие после этого от дел. Чтобы дать должную оценку большому увеличению количества отцов с университетским образованием, необходимо знать, какую часть от общего числа составляли государственные чиновники. В документах, к сожалению, мы не находим сведений по этому вопросу, а это позволило бы показать (с учетом статистических данных за 60-е годы), что резкое увеличение числа учащихся, чьи отцы имели университетское образование, происходило не за счет чиновников, а главным образом за счет представителей «свободных» профессий – врачей и юристов. Такие профессии в большей степени принадлежат к миру свободной конкуренции, чем государственная служба, и значительный рост благосостояния и численности населения, наблюдавшийся после образования империи, привел к тому, что количество такого рода профессионалов, равно как купцов и промышленников, сильно возросло.