Таким образом, герменевтика необходима ввиду существования исторической, культурной, языковой и мировоззренческой пропастей, которые препятствуют спонтанному и точному пониманию Божьего Слова.
Альтернативные взгляды на богодухновенность (инспирацию)
Взгляд на вдохновение, которого придерживается исследователь, непосредственно влияет на герменевтику. В этом параграфе я излагаю очень упрощенно три основных подхода к вдохновению. На эту тему существуют прекрасные исследования.[9]
Типично либеральный взгляд на вдохновение заключается в том, что библейские писатели были вдохновлены примерно в том смысле, как Шекспир и другие великие писатели. Они записали примитивные еврейские религиозные представления о Боге и Его делах. Основное внимание сторонники этого взгляда уделяют разработке теорий о том, как редакторы соединяли в одно целое древние рукописи и как эти компиляции отражают рост духовного уровня составителей.
Внутри неоортодоксальной школы существует столько разнообразных теорий вдохновения, что их невозможно логически обобщить, включив все подходы. Однако большинство полагает, что Бог открывал Себя только в могущественных деяниях, но не в словах. Слова в Писании, приписываемые Богу, — это человеческое понимание значительности Божьих деяний. Библия становится Словом Божьим тогда, когда люди читают ее и слова приобретают личное экзистенциальное значение для них. Сторонники этого взгляда особое внимание уделяют процессу демифологизации, т. е. устранения мифологического события, которое было использовано для передачи экзистенциальной истины, так чтобы читатель мог иметь личное соприкосновение с этой истиной.
Ортодоксальный взгляд на вдохновение заключается в том, что Бог действовал через личности библейских писателей таким образом, что без нарушения их индивидуального стиля выражения или свободы, то, что они создали, было буквально «богодухновенно» (2 Тим. 3,16; по-гречески theopneustos). Подчеркивается, что само Писание, а не только писатели, было вдохновлено («Все Писание вдохновлено Богом». Новая американская стандартная Библия. NASB). Если бы вдохновлены были только писатели, можно было бы предположить, что их писания загрязнены соприкосновением с их собственными примитивными воззрениями. Однако суть 2 Тим. 3,16 заключается в том, что Бог таким образом руководил библейскими писателями, что их писания несут на себе печать Божественной инспирации.
Основываясь на 2 Тимофею 3,16 и 2 Петра 1,21, ортодоксальные христиане считают, что Библия — это сокровища объективной истины. В противоположность неоортодоксальному взгляду, что Писание становится
Словом Бога, лишь тогда, когда оно приобретает личное экзистенциальное значение, ортодоксальный взгляд заключается в том, что Писание есть и навсегда останется сокровищницей истины, независимо от того, читаем мы его или нет, принимаем мы его лично или нет. Следовательно, для ортодоксальных христиан герменевтическое мастерство имеет огромное значение, так как оно служит для нас средством более точного раскрытия истин, которые, по нашему убеждению, заключены в Писании.
Спорные вопросы современной герменевтики
Перед тем, как перейти к истории и принципам библейской герменевтики, нам следует ознакомиться с некоторыми центральными и спорными вопросами в герменевтике. Точно так, как понимание богодухновенности влияет на подход читателя к экзегетике, так же эти пять вопросов влияют на герменевтику.
Точность толкования
Возможно, самый главный вопрос герменевтики заключается в следующем: можно ли установить единственно верное значение текста? Или существует множество верных значений? Если таких значений несколько, то являются ли некоторые из них более верными, чем другие? В этом случае, какой критерий можно использовать, чтобы отделить более верные толкования от менее верных? Чтобы понять важность поднятых вопросов, рассмотрим «нафтункианскую дилемму».
ТУ 1: Нафтункианская дилемма
Ситуация: Однажды вы написали письмо своему близкому другу. По пути следования оно затерялось, и нашли его только спустя 2 000 лет, в течение которых происходили ядерные войны и другие исторические изменения. И вот наступил день, когда письмо вскрыли. Три поэта постсовременного Нафтункианского общества независимо друг от друга перевели ваше письмо, но, к сожалению, пришли к трем различным выводам. Тунки 1 сказал: «Для меня это значит…» «Я не согласен, — сказал Тунки П. — Для меня это значит…» «Вы оба не правы, — заявил Тунки III. — Мое толкование — правильное!»
Решение: Вы, как беспристрастный наблюдатель созерцаете эту полемику с небесной (мы надеемся) точки зрения. Какой бы вы дали совет Тункианцам для решения их задачи? Мы предполагаем, что вы были хорошим писателем и ясно сформулировали свои мысли. Поэтому:
а. Может ли быть так, что в настоящее время ваше письмо имеет более чем одно верное значение? Если вы отвечаете «да» — переходите к пункту (б); если «нет» — к пункту (в);
б. Если ваше письмо может иметь множество значений, есть ли пределы для числа верных значений? Если пределы есть, то какой критерий могли бы вы предложить для отделения верных значений от неверных?
в. Если у вашего письма только одно верное значение, какой критерий вы используете чтобы определить самое лучшее толкование среди трех тункианцев? Если вы решите, что толкование Тунки II — самое лучшее, как вы докажете это Тунки I и Тунки III?
Если вы не потратили по крайней мере пятнадцать минут, чтобы помочь тункианцам решить их проблему, вернитесь к ней снова и подумайте, как бы вы могли помочь толкователям. Задача, над которой они бьются, возможно, и есть основной вопрос всей герменевтики.
Э. Д. Гирш (E. D. Hirsch) в своей работе «Точность толкования» анализирует философский подход, распространившийся с 20-х годов нашего века, в соответствии с которым «значение текста — это то, что он значит для меня». Несмотря на то, что ранее господствовало убеждение, что текст значит то, что имел в виду автор, Т. С. Элиот и другие пришли к выводу, что «лучшая поэзия — безличностна, объективна и автономна; она живет своей собственной жизнью, совершенно отдельной от жизни ее автора».[10] Исследование Э. Д. Гирша служит прекрасным источником для дальнейшего обсуждения поставленных проблем.
Такое мнение, взлелеянное релятивизмом нашей современной культуры, вскоре повлияло и на области, далекие от поэзии. Изучение того, «что говорит текст», превратилось в изучение того, «что он говорит отдельному критику».[11]
Как убедительно показывает Гирш, такое мнение вызвало целый ряд недоразумений:
«Когда критики умышленно изгнали автора оригинала, они узурпировали его место [как установителя значения], что привело без сомнения к некоторым нынешним теоретическим недоразумениям. Тогда как ранее был только один [установитель значения], сейчас их появилось целое множество, причем каждый их них обладал таким же авторитетом, как и другой. Изгнание автора оригинала как установителя значения стало отвержением единственного неопровержимого нормативного принципа, который позволял верно толковать текст… Ибо, если значение текста не авторское, то такое толкование не может соответствовать единственному значению текста, так как текст не может иметь определенного или поддающегося определению значения».[12]
При изучении Писания экзегету необходимо как можно точнее определить, что Бог имел в виду в определенном отрывке, а не то, что это значит для меня. Если принять точку зрения, согласно которой значение текста — это то, что он означает для меня, то Слово Божие может иметь столько же значений, сколько оно имеет читателей. Также у нас не будет основания сказать, что ортодоксальное толкование отрывка более верно, чем еретическое; действительно, различие между ортодоксальным и еретическим толкованиями не будет более иметь значения.
[9] Carl F. H. Henry,
[10] T. S. Eliot, «Tradition and Individual Talent»,