ние, подобно Прометею, на вершину скалы.
Иными словами, миф образно представляет нам события, сопро-
вождаемые риском и фундаментальной неуверенностью. В теомахии
Гесиода, в частности в легенде о Царе Леса, боги или трансценден-
тальные люди показаны как носители силы, каковая вместе с атрибута-
ми божественности может быть передана тому, кто способен её добить-
ся. В этом случае первичная сила имеет женскую природу (дерево =
божественная женщина). Она может подвергаться насилию, кое, в со-
ответствии с Евангелиями, необходимо для завоевания «Царствия
30
Божия»."" Но среди предпринимавших такую попытку есть триумфа-
торы, прошедшие испытание, и есть те, кому отказывает отвага, и кто
терпит поражение, испытав смертельное воздействие той самой силы, с помощью которой они надеялись одержать победу.
Итак, интерпретация подобного события высвечивает две про-
тивоположные концептуальные возможности: героико-магическую и ре-
лигиозную. В соответствии с первой, тот, кто проигрывает в мифе, яв-
ляется просто существом, чьи удача и способности оказались не равны
его смелости. Но согласно второй концепции, религиозной, смысл ока-
зывается иным: в этом случае невезение трансформируется в прокля-
тие, героическое деяние в святотатство, причём, проклято оно не по
причине провала, а просто как таковое. Адам уже не один из тех, кто
потерпел поражение там, где другие побеждали; он совершил грех, и
случившееся с ним, - единственное, что может вообще случиться. Всё, что ему остаётся, это нейтрализовать свой грех посредством искупле-
ния и, прежде всего, отказом от того, что подтолкнуло его на это пред-
приятие: мысль о том, что побеждённый может мечтать о реванше или
о получении статуса, которого он добивался своим деянием, выглядит
с религиозной точки зрения наиболее вопиющим «люциферианством».
Но точка зрения религии не единственна. Как мы уже показали
выше, эта позиция ассоциируется с гуманизированным и деградиро-
вавшим вариантом «священнической» (в противовес «царской») тра-
диции и ни в коей мере не является превосходной по отношению к иной, героической традиции, издавна утвердившейся как на Востоке, так и на
Западе, традиции, чей дух в значительной степени находит отражение
в герметизме. Одно из толкований даёт нам «жезл Гермеса»1* как сим-
вол единения сына (Зевса) и матери (Реи, универсальной силы), кото-
рую он завоевал после «убийства» Отца и захвата его царства: это сим-
вол «философского инцеста», каковой мы встречаем повсюду в герме-
тической литературе. Безусловно, Гермес сам является посланником
богов; однако, он также тот, кто отвоёвывает скипетр у Зевса, пояс у
Венеры, а у Вулкана (бога «Земного Огня») - инструменты его аллего-
рического Искусства. В египетской традиции, как нам говорят более
поздние авторы, Гермеса, наделённого тройным величием -т.е. Герме-
са Трисмегиста - отождествляли с образом одного из Царей и Учите-
лей первичной эпохи, давшего людям принципы высшей цивилизации.
Точное значение всей указанной символики ни для кого не составляет
тайны.
31
Но это ещё не всё. Тертуллиан упоминает традицию, которая обна-
руживается в арабско-сирийском алхимическом герметизме и возвраща-
ет нас к тому же моменту. Он говорит,15 что все «проклятые и бесполез-
ные» деяния природы, тайны металлов, свойства растений, силы маги-
ческих заклинаний и «все те чуждые учения, которые составили науку о
звёздах», - другими словами, весь свод древнего герметико-магического
знания - были открыты людям падшими ангелами. Эта идея восходит
к Книге Еноха, где она выражается в контексте наиболее древней тра-
диции, демонстрирующей единство со своей религиозной интерпрета-
цией. Существует явное соответствие между Бнай Элохим, падшими
ангелами, сошедшими на гору Хермон, как это упоминается в Книге
Еноха,'6 и линией Свидетелей и Наблюдателей ™ - ^рцуорох, - спус-
тившихся, чтобы обучать человечество подобно Прометею, каковой
явился, дабы «научить смертных всем искусствам»,17 о чём нам извес-
тно из Книги Юбилеев" и на что указывал, в частности, Мережковс-
кий.19 Более того, в Книге Еноха (LXIX, 6-7) Азазель, «каковой совра-
тил Еву», научил людей пользоваться оружием, что убивает, то есть, если отбросить метафоры, он вдохнул в людей воинственный дух. Те-