— А я домчу до Альбурга за десять минут! У меня два рысака в упряжке!
— Мессер не любит быстрой езды, — процедил худощавый.
"Это он о себе? Вот странно…"
— А у меня автомобиль, добрый синьор! Лучший во всем Альбурге!
— У меня автомобиль больше! Весь багаж поместится!
— Мессер не любит автомобили.
— Вас так зовут, добрый синьор? Мессер, да?
Бену казалось, что гримасу более презрительную, чем та, что уже была на лице худощавого, соорудить невозможно. Но старый возница ошибался. Ледяная смесь высокомерия, отвращения и презрения, которая появилась на лице худощавого после того, как он услышал последний вопрос, заставила конкурентов отхлынуть — даже слов не потребовалось.
Клиент же еще раз окинул взглядом старика, кашлянул и поинтересовался:
— Лошадка смирная?
— Выученная, — тихо ответил Бен.
— Трубку изо рта вынь, — распорядился чернявый. — Мессеру не понравится твой вид.
Возница послушно исполнил приказ.
— Лошадка смирная?
— Выученная, — повторил Бен, тиская в руке кепку и трубку. — Может смирно идти, а может и припустить.
— Я так и подумал, — кивнул худощавый. — Как тебя зовут?
— Бен.
— Меня будешь называть Валентином, это понятно?
— Да.
— Сколько ты берешь, Бен?
— Смотря куда ехать, синьор. Ежели до центра, то одну марку серебром или две марки ассигнациями. Ежели, положим, вам в поместье какое надобно, то…
— В целом понятно, — перебил старика Валентин, и в его руке сверкнул золотой кругляш. — Видел когда-нибудь такой?
— Герметиконский цехин! — Возница с трудом сдержал возглас.
Конкуренты завистливо зароптали.
— Мессеру нужна твоя коляска на весь день.
Хоть и неприятный, но щедрый. Бен согласился бы и за десять марок серебром, не то что за целый цехин!
— А завтра?
На губах Валентина заиграла усмешка.
— Хороший вопрос, Бен. Завтра мессеру тоже понадобится твоя коляска, и ты получишь еще один цехин. Доволен?
— Очень, — не стал скрывать возница.
— Вот и славно.
Кто такой "мессер" или Мессер, Бен не знал, однако в ходе разговора догадался, что Валентин — слуга и так называет своего хозяина. Человека, судя по поведению худощавого, богатого и знатного. То есть самолюбивого и капризного. И появившийся адиген полностью оправдал ожидания старого возницы. Среднего роста, лысый, как колено, он, казалось, не видел, а точнее — не хотел видеть никого вокруг. Забрался в коляску, опершись на руку Валентина, развалился на диванчике и принялся изучать перстни, украшающие короткие толстые пальцы. Такое отношение было куда обиднее, чем откровенное презрение слуги.
— Куда поедем, добрый синьор? — осмелился спросить Бен, попутно размышляя, стоит ли надевать кепку.
— Обращайся только ко мне, Бен, — жестко велел Валентин. — Мессер не станет с тобой разговаривать. — Он уселся на козлы рядом с возницей. — Вперед.
— Куда поедем, синьор Валентин? — повторил Бен и совсем не удивился ответу:
— В собор Святого Альстера, Бен. Особенно не торопись, но мы должны успеть до окончания утренней мессы.
Все настоящие адигены — олгемены, а где еще быть честному олгемену в воскресное утро, если не на мессе?
На фоне массивного и несколько мрачноватого Альбурга, старинные районы которого создавались по крепостным планам из коричневого и серого камня, нежный и легкий Зюйдбург казался даже не городом — поселением. И это при том, что по числу жителей столица южной Заграты лишь на треть уступала Альбургу. Выстроенный из белого камня, необычайно светлый и воздушный, Зюйдбург раскинулся на берегах тихой Мериссы и казался ожившей фантазией талантливого, но слишком уж сентиментального художника. Ненастоящим казался Зюйдбург, слишком совершенным для творения рук человеческих.
Зюйдбург строился адигенами, призванными на Заграту Адольфом I в начале Этой Эпохи. Строился, вопреки адигенским традициям, не как город-замок — король не желал давать самолюбивым, хоть и давшим клятву верности дворянам серьезную опору, — а как город-поместье, но оттого только выиграл. На левом, обрывистом берегу Мериссы стояли самые высокие здания: собор Доброго Лукаса — большинство загратийских адигенов были выходцами с Кааты и считали этого Праведника своим покровителем, дворец королевского наместника, муниципалитет и театр, а вокруг них утопали в зелени белоснежные виллы землевладельцев. Правый же, низкий берег был отдан простолюдинам и купцам. Здесь адигены выстроили вокзал и огромную ярмарочную площадь, и здесь же, после того как Густав III расширил права загратийских дворян, появились заводы, фабрики, эллинг и пять причальных мачт для цеппелей.