— Поэтому я и предлагаю тебе большие деньги.
— Сколько?
— Двести цехинов.
— А стоимость сделки?
Илдог недовольно засопел, но Зум вновь рассмеялся.
— Пятьсот цехинов. Но это последнее предложение.
— Что нужно делать?
Умный уселся напротив, не на трон — на обычный стул, и совсем другим, гораздо более тяжелым тоном сказал:
— Один человек, имя которого ты узнаешь, хочет кое-что продать. А я хочу это купить. Лично я. Человек весьма осторожен, он сумел обмануть верзийскую жандармерию, но его продолжают искать.
— А потому он никому не доверяет.
— Совершенно верно.
— Моя задача?
— Человек заинтересован в сделке, ему нужны деньги, но и попадаться он не хочет, а потому предпринимает серьезные меры предосторожности. — Зум выдержал паузу. — Учитывая его положение, я не обижаюсь.
— Он хочет аванс.
— Здесь пять растарских жемчужин. — Умный выложил на стол замшевый мешочек. — Пятнадцать тысяч цехинов. Ты отправишься на Чурсу, встретишься с человеком и отдашь ему жемчуг.
— Что взять взамен?
— Ничего. Договоришься о времени и месте следующей встречи. Я прибуду на Чурсу через день после тебя.
А невероятные пятьсот цехинов — плата за риск. За большой риск, потому что верзийцы, в отличие от каатианцев, знают, как обращаться с ребятами из Омута.
— Мне вы тоже заплатите авансом?
— А-а!
Крик, мужской, полный боли крик.
— А-а!!
Он разорвал беспросветную темень молнией страдания, заставил подскочить и похолодеть. Кого-то — на мгновение. Кого-то — надолго. Крик был такой силы и такой муки, что не мог оставить равнодушным. Особенно здесь и сейчас: в ночи, на дне каньона, на незнакомой планете. Крик бил наотмашь.
— А-а!!!
— Что случилось?!
— Не надо! Не надо! Пожалуйста!
— Держите его!
Щелкает взведенный курок.
— Кто кричал?
— Грозный, не ходи!
В костер полетело несколько веток, пламя ярко вспыхнуло и осветило лагерь.
— Это Тыква!
— Он был дежурным!
— Помогите мне!
— Помогите мне!
Первый вопль — Грозного, второй — Тыквы. Грозный заламывает спорки руку, пытается придавить к земле, удержать. А Тыква вырывается, елозит под железной хваткой лысого, скалит зубы и лягается. Вопль Тыквы — результат секундного просветления, которое тут же проходит, и над поляной вновь несется полный боли крик:
— Не надо! Пожалуйста, на надо! А-а!!
— Что происходит?
Привереда бледна как мел. Вцепилась в Кугу и дрожит, совершенно не стесняясь своего страха.
— Облейте меня водой!
Грозный переворачивает Тыкву на спину, всматривается в его красное, словно у вареного рака, лицо, и безжалостно бьет по нему кулаком.
— Что ты творишь?!
— Воды!
— Что?
— Ядреная пришпа!
Вторым ударом Грозный отправляет Тыкву в нокаут, подхватывает на плечо и бежит к реке.
— Свет! Принесите свет!
Привереда выхватывает из костра горящую ветку и мчится следом. Куга беззвучно шевелит губами. Рыжий вертит в руке пистолет, вид у него дурацкий.
— Я…
И бежит к реке. Перепуганная Куга не отстает.
А там уже все в порядке. Грозный вытаскивает Тыкву из ледяной воды и кладет на камни. Лицо у спорки обычного цвета, а дыхание ровное. Он спит крепким, здоровым сном, и этот факт вызывает у Рыжего закономерный вопрос:
— Что, вашу мать, здесь происходит?
— Мы вовремя сбили температуру, — коротко отвечает Грозный. — Он будет жить.
— Будет жить? — возмущается Рыжий. — Да этот мулев спорки просто дрыхнет!
— И будет спать до утра, — подтверждает Грозный, и хмурится: — Где Свечка?
Привереда смотрит на Рыжего: он ведь убегал со стоянки последним, тот кивает на Кугу, и синеволосая лепечет:
— Я ее не видела.
— Я тоже, — подтверждает Привереда.
— Ядреная пришпа, — тянет Грозный, и на этот раз присказка звучит самым последним ругательством.
Он переносит Тыкву к костру, оглядывает стоянку и качает головой: девушки нет.
— Она спала вон там.
А теперь исчезла.
— Посвети!
Привереда подходит ближе, Грозный присаживается на корточки и внимательнейшим образом изучает землю, стараясь отыскать следы девушки.
— Может, она пошла в туалет, а потом испугалась? — глупо произносит Куга.